В тесном кругу

Я остановился в Шательгюйоне, но, по правде говоря, мог бы остановиться в любом другом месте. От меня остался лишь старый, прогнивший, истлевший каркас, и не исключено, что я приму решение покончить со всем после того, как сведу кое–какие счеты. Ты и сам, я думаю, понимаешь, что у меня нет ни единого су! Завод перейдет в другие руки. У меня не осталось ни родных, ни близких, никого, кроме тебя, дорогой Поль, мой давний и неизменно снисходительный друг. Спасибо. Возможно, тебе покажется, что я поддаюсь усталости от бурно прожитой жизни, как принято говорить. Верно, я чувствую безмерную усталость. Но дело не в этом. Шантаж, длившийся так долго и в конце концов разоривший меня, — не единственная причина принятого решения. Не вдаваясь в подробности — по крайней мере, не сегодня, — скажу лишь одно: я самым гнусным образом оказался замешан в деле, все политические последствия которого поначалу не разглядел. А тут еще надо было такому случиться, чтобы Бернед погиб, тайно пробираясь в Испанию, и теперь, я чувствую, пойдет одно за другим: расследование, клеветнические обвинения, забастовка персонала — словом, состряпанная из ничего история, и за всем этим скандалом, как всегда, рука того, кто зовется мсье Луи, хотелось бы мне знать его покровителей наверху. Такого типа безжалостно уничтожают. Вот только где найти убийц? Тем не менее я терпеливо собирал досье на него с помощью одной женщины, которая долгое время была предана ему душой и телом (так же, как мне; впрочем, на этот счет я оставлю тебе подробное письмо с объяснениями). Если это досье попадет в руки честного судьи, при условии, что существует еще правосудие, с мсье Луи будет покончено…

Оторвавшись от чтения, Г идет распахнуть захлопнувшийся от ветра ставень.

«Погода скоро переменится! — думает он. — Но что за история! Теперь понятно, почему надо было поскорее убрать старика!»

Сев на пол рядом с Ромулом, который, вытянув шею, кладет голову на колено хозяина, Г продолжает чтение.

…Я спешу, мой дорогой Поль, как можно скорее собрать все доказательства его вины. У меня в голове имена, даты — все, что требуется. Если бы он заподозрил это, я и гроша ломаного не дал бы за свою шкуру. Мне нужно недели две–три, и тогда последнее слово будет за мной. У меня небольшой запас валиума. Я наводил справки. Без малейших страданий плавно перебираешься в мир иной, и все. Ты станешь возмущаться, запретишь мне идти до конца… Но вообрази себе, будто у меня последняя стадия рака. И дай мне уйти. Ведь я даже не заслужил такого конца — представляешь: умереть без потрясений и судорог в назначенный по собственной воле час. До встречи, дорогой Поль.

С сердечным приветом.

Постскриптум. Ты хорошо придумал: подарить мне этого чудесного Ромула, чтобы он оберегал меня. Но увы! Боюсь, он явился слишком поздно. Пес великолепен, только, видишь ли, я немного староват для него. Впрочем, если я совсем отчаюсь, не беспокойся. Я приму меры, чтобы собачий питомник сделал все необходимое.

— В назначенный по собственной воле час! — молвил Г. — Вот несчастье! Я вмешался слишком рано. Его знаменитое досье теперь уже никогда не будет полным. Получается, опять выиграл мсье Луи. Ну–ка убери голову, пес! У меня нога затекла.

Поднявшись, Г растирает ногу, в задумчивости разглядывая папки. Его привлекает этикетка со словом «Адреса». Рекламная записная книжка на 1987 год, предназначавшаяся Юго–Западному цементному заводу. Г полагал, что тут его ждут открытия первостепенной важности. Однако его ожидало разочарование. Заполнены были лишь субботние страницы, да и то всего несколькими строчками.

«Январь . «Отель де Бретань“. Люсетта. Хорошенькая блондинка. Немного вялая и отвратительно глупа. Неважный результат, тянет всего на 12.

Февраль. Улица Лепик. Глэдис. Наманикюренная грязнуля, да еще в парике. Но очень одаренная. Без колебаний ставлю 16. «Отель де Фландр“. Тильда. Чересчур толста. Поскорее бы возвращалась Пат! Не больше 11, да и то многовато».