В тени славы предков

Из головы напрочь вылетели заученные на греческом молитвы. Кажется, ворожея не хотела навредить ему, и князь с удовлетворением отметил, что голос не дрожит.

— Что же, мне теперь и веру Христову отринуть придётся? — спросил он.

— Нет, — помотала головой Светлана, зазвенев височными кольцами, — от начатого не отказывайся. Веру предков силой не рушь, как в иных странах делается: кровь льют да рощи священные вырубают. Волхва Белояра, хранителя рода твоего, зови на советы, он зла тебе не желает. На, возьми.

Светлана протянула князю мешочек с хрустящей внутри травой.

— Прикладывай к низу живота каждый вечер, — сказала, забирая из княжеских рук серебряную гривну. Не дойдя до порога, обернувшись, добавила:

— А у Малфриды твоей будет княжич. Не может семя чешского Святополка неживучим оказаться!

Глава четырнадцатая

Осень стояла сухая. Быстро собрали и обмолотили хлеба. Зима накатывалась неотвратимо с холодными ветрами и летящими к югу птичьими стаями. Лютомир Свенельд провёл всё лето в Полоцке у князя Рогволода. Напарившись в бане вместе с отцом, пил прохладный малиновый квас, делился впечатлениями:

— Зять Рогволода Туры из наших вышегородских бояр — помнишь? В полюдье на ятвягов[76] собрался. С них дань собрать — не то что с наших подручников. Полочане большой дружиной туда ходят. Дочь полоцкого князя, Рогнеда, — перескочил на другое Лют, — красоты неописуемой. Почему за меня не сосватали?

— Ольга так распорядила, перед печенегами ещё, — молвил Мстислав Свенельд, утирая не остывшее после парилки лицо рушником и, не желая продолжать разговор о женитьбах, сказал:

— Год ноне сытый, а Олег опять дань отдаст не полностью. Самое время с Волком покончить.

Взгляды отца и сына встретились: решительный Мстислава и недоумённый Люта.

— Боюсь, не поспею, к предкам уйду, — пояснил великий боярин, — Олег окрепнет, и одному тебе с ими со всеми не совладать.

Лют открыл было рот, но Мстислав остановил его жестом:

— Что уж тут, давай начистоту. Ярополку далеко и до Ольги, и до отца своего. Мы — шея, которая его головой вертит. Не будет нас, не будет и Ярополка. Ратша не такой и дурак, хоть и скор на безумные решения. Потеснят они Ярополка, если вовсе не низвергнут. А там и конец страны, которую столь тщательно мой отец создавал и Ольга за ним. Оттого, что древляне дань недоплачивают, нам ни холодно, ни жарко. Но сейчас нам отступиться, так Олег за слабость сочтёт. Олег хоть и благородной крови, но должен брата своего слушать, а с Волком не получится.

— Что делать? Ярополк не станет притеснять брата.

— Не станет… — Свенельд прикрыл тяжёлые веки. Лютомир молчал, ожидая ответа. Мстислав неожиданно быстрым движением, заставившим вздрогнуть Люта, плеснул из медной ендовы квасу в чарку, единым махом опустошил, молвил:

— Дань соберём с древлян, все недоимки взыщем.

— Чтобы войну начать по примеру князя Игоря? — Лют, хмурясь, смотрел на отца. Эта задумка ему не нравилась.

— Не так. Тиунов и посельских своих начнём ставить, Олег препятствия чинить начнёт, тогда мы купцам его пути перекроем по всей земле. Ни с данью, ни с ропотом людей своих Олегу без нас не совладать. Тогда и посмотрим, кто кого.

— Ярополка надо убедить, — повторил Лютомир, соглашаясь.

Но князь воспротивился. Мерил крупными шагами повалушу в мягких домашних сапогах перед сидевшими на лавке, будто два огромных валуна, Свенельдами.

— Я не пойму: зачем это всё нужно?

Мстислав, глядя в голубые глаза князя, смотревшие из-под упавшей на лоб пряди светлых волос, терпеливо объяснял, что долг прощать нельзя, потом древляне и вовсе из подчинения выйдут, что с Мешко Олег перестал договариваться насчёт Червеньских городов, что Волк и вовсе мыслит его, Ярополка, свернуть со стола.

— А кто об этом говорит? — не верил князь.

— Ратша мечтает возродить славу Святослава, — снова ответил Мстислав, — а без днепровской земли ему не под силу это. От Олега послы к русам ходили летом и в Белобережье, и в Тмуторокань. Зачем? Олег ведь клялся за отца отомстить, и Ратша об этом ему напоминать не перестанет.

— С печенегами у нас мир вечный, и днепровский путь в наших руках! — сказал Ярополк.

— Доверься нам, княже, — как можно мягче вставил своё слово Лютомир. Ярополк, сев на резную скамью, поставил локоть на стол, запустил пятерню в волосы. Свенельды терпеливо молчали в ожидании.

— Думу собрать бы надо, — наконец поднял голову князь. В голосе сквозило сомнение.

— Соберём, — согласился Мстислав.

Собрание вятших, как обычно, плясало под Свенельдов. Кто-то нерешительно воспротивился: «Войну бы не накликать!» Его тут же обрезали:

— Не осильнел ещё Волк настолько. Не будет войны!

Решено было везде на древлянских погостах[77] расставить Ярополковых людей, а коль воспротивится Олег, то передать ему грамоту, в которой было написано, что в таком случае и мытное, и повозное, и лодейное будет для Олега на других условиях, как для иноземного гостя, ибо ряд[78] со старшим братом он не блюдёт.