В тени регулирования

Как показывают рис. 2.4–2.8, между душевым ВВП и практически всеми характеристиками самозанятости существует отчетливо выраженная отрицательная связь: чем богаче страна, тем ниже в ней, как правило, и общий уровень самозанятости, и доля работников-индивидуалов, и доля помогающих семейных работников, и уровень уязвимой занятости.

Рис. 2.4. Общий уровень самозанятости и ВВП на душу населения Источник данных: ILO, 2011.

Рис. 2.5. Доля работодателей и ВВП на душу населения Источник данных: ILO, 2011.

Рис. 2.6. Уровень индивидуальной занятости (own-account workers) и ВВП на душу населения

Источник данных: ILO, 2011.

Рис. 2.7. Доля помогающих семейных работников и ВВП на душу населения Источник данных: ILO, 2011.

Рис. 2.8. Уровень уязвимой занятости и ВВП на душу населения Источник данных: ILO, 2011.

Один логпункт ВВП ассоциируется со снижением доли самозанятых на 19 п.п.! Можно указать лишь на одно исключение – это показатель, относящийся к работодателям. Как видно из рис. 2.5, их доля в общей численности занятых оказывается положительно (хотя и не очень сильно) связанной в уровнем ВВП на душу населения: чем богаче страна, тем, как правило, выше в ней доля предпринимателей, привлекающих труд других людей. Можно, таким образом, предположить, что экономический рост по-разному воздействует на разные компоненты самозанятости: сопровождается сокращением индивидуальной и «внутрисемейной» занятости, но стимулирует развитие предпринимательства в его продвинутых формах[33].

База данных Всемирного банка содержит информацию о другом важном аспекте неформальности на рынке труда – о доле работников, участвующих в системе пенсионного обеспечения [World Bank, 2012]. Этот показатель варьируется от чуть более 1 % в Буркина-Фасо до почти 100 % в Литве. В развитых странах он, как правило, превышает 90 %, тогда как в наиболее бедных странах Африки не дотягивает даже до уровня 10 %. В современной мировой экономике с заработков примерно каждого второго работника уплачиваются взносы в пенсионные фонды; в то же время свыше половины всех занятых остаются вне схем пенсионного страхования. Очевидно, что развитое пенсионное обеспечение – это удел богатых и институционально сложно организованных экономик. В результате доля работников, с чьих заработков уплачиваются пенсионные взносы, оказывается тесно связана с уровнем экономического развития страны: увеличение душевого ВВП на один логпункт сопровождается расширением участия работников в системе пенсионного обеспечения на 24 п.п. (рис. 2.9).

Рис. 2.9. Доля работников, с чьих заработков уплачиваются взносы в пенсионные фонды, и ВВП на душу населения

Источник данных: World Bank, 2012.

К сожалению, в международных базах данных практически не представлены экономически наиболее развитые страны. Это может создать ложное впечатление, что в них проблемы неформальной занятости не существует или что она является для них малозначимой. На деле это не так. Восполнить существующий здесь пробел помогают данные независимых опросов, включающие, в том числе, и богатые страны с высокими уровнями ВВП на душу населения.

Одним из последних по времени таких независимых опросов стал опрос в рамках пятой волны Европейского социального исследования (European Social Survey), проводившегося в 2008–2009 гг. для тридцати европейских стран (включая Россию), данные которого были использованы в работе М. Хазанса [Hazans, 2011]. Европейское социальное исследование представляет собой сравнительное обследование, проводимое раз в два года, начиная с 2002 г., международным консорциумом для двух-трех десятков европейских стран. К моменту написания этой книги была доступны данные пяти волн, каждая из которых включает примерно 30 тыс. интервью (1,5–3 тыс. интервью для каждой страны).