В тени пророчества

Настя не стала уточнять, за что же именно ей надо ответить, посчитав это ниже своего достоинства. К тому же в воздухе просвистел очередной нож…

…Следующие несколько минут стали для нее воплощением ада на земле. Ножи летели один за другим, бывало, по нескольку сразу. Она вертелась волчком, падая и поднимаясь, отталкивала их от себя из последних мысленных усилий, пытаясь еще и клинить вражеские автоматы. И слабела, на глазах слабела. Еще чуть-чуть, пара минут, и всё, ей конец! Глава с названием «Никитина Анастасия Павловна» в книге Жизни будет дописана. А как же не хочется умирать!

Сама виновата!

А ножи летели и летели, один за другим. Она тоже попыталась кинуть свой, но тело плохо повиновалось, и тот ушел в «молоко». И вдруг она поняла, что всё! Жить ей осталось секунд шестьдесят, не больше!

«Умирать, так с музыкой!»— она перехватила меч и ринулась на прорыв. Нет, иллюзий Настя не питала, вырваться ей не дадут. Но захватить с собой еще хоть кого-нибудь из этих подонков она постарается…

Собрала последние силы, резко рванула вперед, и…

…И упала.

Поднялась на колени, ожидая предательского ножа в спину. Боевики приосанились, поудобнее перехватывая автоматы. Настя начала обратный отсчет до собственной смерти…

* * *

— Давай так, я проверю кое-что из твоих слов насчет призраков, а потом решу, верить тебе или нет. Идет? А то ты слишком много мелких деталей, подробностей наговорил. Такое сочинить можно, но проверить легко. Тогда и поговорим.

— О'кей! — мы пожали друг другу руки.

— Меня больше беспокоит твоя безопасность. По городу расхаживает девочка из неизвестной спецслужбы. Крутая, шею своротит за четыре секунды и не устанет. Но страшна не она сама по себе, а организация, которая за ней стоит. И мы не знаем ни названия этой конторы, ни причины, по которой тебя пасут.

— Мне тоже начинает нравиться версия про роддом. — Начал я — Мать не рассказывала тебе, было там что-то странное?

— Это же самое я хотел спросить у тебя. — Поднял глаза Макс, приговаривая четвертую бутылку и ставя на пол за диван. Свалить его четырьмя бутылками невозможно, но чувствовалось, что он уже под хмельком.

— Моя — ничего.

— И моя тоже.

Мы переглянулись.

— Позвоним и спросим?

— Подожди. — Махнул я рукой и мысленно спросил:

«Консуэлл?.. Консуэла?.. Ты здесь?..»

«А где же мне еще быть? Да, спасибо за комплимент, насчет красоты… мне было приятно…»

Я почувствовал, что она краснеет. Эх, девчонки!.. Хотя да, она почти святая, а я смертный. И святым приятно, когда про них комплименты говорят…

«Просто ты был искренен, я это тонко чувствую. А я не святая, я обычный ангел. Самый низший по рангу. Я первичный дух, а у нас остается много от смертной жизни. Поэтому мы и ведем себя, как живые. И я, и особенно Эльвира. Так что ты не обижайся на нее, она в душе просто ребенок, каким умерла…»

«Это кто еще на кого обижаться должен? Курица ты потная! Это я должна на этого штруля обижаться! Хам! Грубиян! А по всему выходит, что это я ещё и плохая? На меня еще не обижаться уговаривают? Нет, ну и дела! Как демон, так и шишки все на меня! Хто всравсэ? Нэвистка! Дак, вона ж гусэй пасэ! Тай, витром нэсэ!»

«Эльвир, я не хотела тебя обидеть, извини.»— Примирительно начала ангел.

«Знаю я вас, святош! Сначала нагадят, потом извиняться! А впечатление-то испорченное!»

«Эльвир, давай не будем. В конце концов, ты сама виновата! Зачем сидела здесь? Маячила? Люди о своем поговорить хотят, без свидетелей, а ты своим зримым присутствием им всю малину портишь!»

«Да, ты на себя посмотри, ангел хренов! Святоша! Отсидится за чужими спинами, пока ей это выгодно, комплименты слушает! А я, между прочим…»