В тени пророчества

Естественно, вещи, также в обычном состоянии, были рассредоточены по всей территории комнаты на всех возможных предметах, а именно: диване, кресле-для-подушек, стульях, гладильной доске (на ней особенно), не разбирающемся кресле-кровати и раскладном, но вечно сломанном столе. Исключений было два: компьютер, но это святая святых. Кроме, естественно, вертящегося компьютерного стула. Там прописалась футболка. И платяной шкаф, внутри которого и должно по идее находиться все это добро. Хотя нет, вру, вон, кепка лежит и на шкафу. Ну, значит, только компьютер. Больше предметов мебели в комнате просто не было.

— Заходи. Пиво будешь. — Скорее утвердил, чем спросил Макс, и не дожидаясь ответа, пошел на кухню.

Кухня его заслуживала отдельного разговора. Достаточно сказать, что из жратвы там всегда находились пельмени и котлеты полуфабрикаты. Иногда такие же блины. И сметана. К пельменям. Ну, масло растительное. Макароны и растворимый кофе. И всё. Остальное конечно было, но не всегда, появляясь от случая к случаю. А пиво в холодильнике было всегда, хотя пили его нечасто. Но сегодня был особый случай: жара сорок градусов третью неделю…

Готовить Макс не любил, зато ему часто готовили его «кадры» (а может «выдры», кому как), с которыми он относительно долго встречался, позволяя на своей кухне чувствовать себя как дома. Этому черту проще сбегать в магазин за продуктами, какими скажет очередная его «хозяйка кухни», и валяться на диване, поливая её ведрами ласковых и нежных слов, чем стоять у плиты и выворобушкиваться в кулинарных изысканиях.

К «хозяйкам кухни» отношение всегда было особое, нежное и трепетное. Гораздо лучше, чем ко всем остальным девчонкам, коих он считал не слишком умными созданиями, предназначенными для вполне определенных целей. А «хозяйкам…» дозволялось многое, очень многое. Например, командовать собой, что само по себе немыслимо, да еще в присутствии друзей, что в иных случаях немыслимо вдвойне. Он, и правда, относился к ним очень тепло, те задерживались у него надолго, бывало, на месяцы. Хотя, особой любви к ним с его стороны я не видел. Наверное, поэтому итог всегда был один: «хозяйка» переставала быть таковой и переходила в разряд «бывших».

Я сколько раз говорил: «Макс, нашел бы себе тихую смирненькую девочку, домоседку, чтоб хорошо готовила, женился бы. И жил, как у Христа за пазухой!».

На что он отвечал: «Выбираю, какая лучше готовит!».

Паразит и лицемер!

Я уселся на диване. Вошел Макс с четырьмя запотевшими «Золотыми Колосами» и открывашкой.

— Давай, рассказывай, что за дела там у тебя творятся «не по телефону».

Я ненароком оглянулся и увидел Эльвиру. Та сидела в кресле, в откровенном, довольно открытом эротичном вечернем платье, как минимум от Дольче Габбаны, привычного красного цвета с большим вырезом, положив ногу на ногу, откровенно стреляя в меня глазками. Волосы аккуратно уложены вокруг рожек. Руки разбросаны по подлокотникам в позе «Хозяйки Мира». Стильная штучка! «Космополитан» точно читает! Может быть, если б она не была духом, и тем более демоном, я бы и соблазнился…

На ногах болтались красивые, просто великолепные, переливающиеся всеми цветами радуги серебряные башмачки. Именно башмачки, не туфли. Как будто сошли со страниц сказки. Они блестели и сияли, создавая эффект прозрачности и волшебства. Красиво! А вот какой сказки — не помню. Не Золушки, точно. У Золушки башмачки были хрустальные.

Но это не важно, главное — бесенок опять в своем репертуаре. Появилась в момент, когда я хочу рассказать о них Максу, да так, чтоб поверил, не посчитал психом. Ну, демон! Что с нее возьмешь!

«А зачем тебе про нас рассказывать? Думаешь, поверит? Не поверит! А смотреть на тебя косо будет.»

«Не твое дело! Хочу и рассказываю. Сама говоришь, нормальный. Проверку психиатрическую пройду. А Макс… Должен поверить. Должен же мне хоть кто-то верить в этой жизни, пусть это и будет звучать, как полный бред! Это последняя инстанция, последний человек, который мне может поверить вообще! В принципе! Не бабуле же мне про вас говорить?»

«Да, должен же ты потерять единственного до конца верного друга в жизни своим гоном. Как сказала бы наша курица: «Это твой крест, и только твой. Неси его сам!»…»

«Не надо за меня решать, пожалуйста, что бы я сказала.»— Консуэла заговорила, но не появилась. Наверное, в отличие от этой, малолетки метрополитеновской, решила не отвлекать видом голого тела.