В темном-темном лесу

– Знаю. Поверь, она только об этом и говорила. Круглые сутки ревела и обвиняла себя во всем, что случилось.

– А что случилось, Нина? Ты можешь мне объяснить? – Я замечаю, что до боли в пальцах вцепилась в белую пластиковую трубку. – Ламарр уверена, что это предумышленное убийство. Мне задают странные вопросы о моем телефоне. Допрашивают по всей форме, с диктофоном, зачитыванием прав и всем прочим. Я подозреваемая.

– Мы все подозреваемые, – устало отвечает Нина. – Мы находились в доме, где был застрелен человек. Так что подозревают не только тебя. И как меня это задолбало, кто бы только знал… Я очень скучаю по Джесс, уже и соображать не могу. На хрена мы с тобой вообще на это подписались?

Голос у нее совершенно вымотанный. У меня перед глазами встает картина: Нина и Том одиноко сидят каждый в своем гостиничном номере и ждут, ждут – допросов, ответов, вестей о Фло и Клэр. Ее попросили не уезжать из Нортумберленда. Она здесь тоже застряла, как и я. Мы все в ловушке случив-шегося.

– Слушай, давай закругляться, – говорит Нина. – Я тут завела копеечный мобильник с тарифом по предоплате – боюсь, что вот-вот деньги на нем кончатся. Сейчас только еще раз наберу пост, оставлю им свой номер, чтобы вызвали меня, когда тебя надо будет забирать.

– Хорошо. – Я кашляю, надеясь спрятать слезы в голосе. – Ты береги себя, ладно? И не переживай по поводу Фло. Все будет хорошо.

– Сомневаюсь. Видала я случаи передозировки парацетамола, так что осознаю перспективы. Но спасибо, что пытаешься меня утешить. И, Нора…

Она замолкает.

– Что?

– Нет, ничего, глупо этим тебя долбить, про-ехали.

– Да говори уже.

– Ну, короче… постарайся вспомнить, что с вами было в лесу. На этом много завязано. – И она добавила с нервным смешком: – Никакого давления.

Я тоже усмехнулась.

– Ага. Пока, Нина.

– Пока.

Она вешает трубку. Я тру лицо. «Никакого давления». Хорошая шутка. Мы с ней обе знаем, под каким мы тут все давлением.

Я должна вспомнить. Должна вспомнить.

И, закрыв глаза, я пытаюсь изо всех сил.

Я просыпаюсь оттого, что кто-то трясет меня за плечо.

– Нора…

Я моргаю и пытаюсь сообразить, где я и что от меня хотят.

Надо мной стоит Ламарр.

– Который час? – спрашиваю я заплетающимся языком.

– Почти двенадцать, – сухо отвечает она.

На ее лице ни намека на улыбку. Она вообще выглядит сегодня весьма угрожающе. За спиной у нее возвышается констебль Робертс и неподвижно смотрит на меня. Словно он родился таким – с кислой миной и карандашом в руке. Невозможно представить его качающим ребенка или целующим лю-бимую.

– Мы хотим задать вам еще несколько вопросов, – сообщает Ламарр. – Вам дать минуту?

– Нет-нет, я готова.

Я трясу головой, стараясь проснуться. Ламарр внимательно наблюдает. Потом включает диктофон, снова зачитывает мои права… и протягивает мне лист бумаги.

– Нора, я попрошу вас прочесть это вслух. Это электронные письма и сообщения, отправленные с вашего телефона и телефона Джеймса в последние несколько дней.

Я сажусь повыше, протираю сонные глаза, пытаюсь сфокусировать взгляд на мелком шрифте. Длинный список сообщений, над каждым номер и имя отправителя, дата, время и еще какой-то набор цифр – вероятно, координаты GPS.

Первое сообщение отправлено с моего номера в пятницу в 16.52.

ЛЕОНОРА ШОУ: Джеймс, это я, Лео. Лео Шоу.

ДЖЕЙМС КУПЕР: Лео?? Господи, это правда ты?!

ЛЕОНОРА ШОУ: Да. Мне надо тебя увидеть. Я на девичнике у Клэр. Ты можешь приехать? Это очень важно.

ДЖЕЙМС КУПЕР: Ты серьезно?

ДЖЕЙМС КУПЕР: Клэр тебе сказала?

ЛЕОНОРА ШОУ: Да. Пожалуйста, приезжай. Не могу объяснить по телефону, но мне очень нужно с тобой поговорить.

ДЖЕЙМС КУПЕР: Это правда срочно? До возвращения в Лондон не подождет?

ЛЕОНОРА ШОУ: Пожалуйста. Я никогда тебя ни о чем не просила. И ты у меня в долгу. Завтра? В воскресенье уже поздно.

Ответ от Джеймса пришел только в 23.44.

ДЖЕЙМС КУПЕР: У меня завтра два спектакля – с утра и вечером, закончу не раньше одиннад-цати. Ехать на машине больше пяти часов, то есть я буду среди ночи. Тебе это правда очень нужно?

Суббота, 7.21.

ЛЕОНОРА ШОУ: Да.

Суббота, 14.32.