В темном-темном лесу

– Папа Бегби, – прочитала Фло. – Господи, это кто вообще?

Она посмотрела на нас в надежде, что кто-то ей прояснит; все замотали головами.

– Нора? – вдруг резко спросила Фло. – Тебе знакомо это имя?

– Нет! – ответила я.

Честно говоря, у меня уже мурашки поползли. Если раньше было понятно, что кто-то придуривается, то теперь – нет. Каракули на листе смотрелись реально жутко. Всем остальным тоже стало не по себе. Клэр, забывшись, грызла прядь волос. Нина старательно напускала на себя бесшабашный вид, но пальцы, беспрестанно так и эдак крутящие зажигалку, выдавали нервное напряжение. Том был откровенно потрясен; даже в полумраке было заметно, как он побледнел. И лишь Фло наслаждалась волнующим моментом.

– Класс, настоящий дух! Папа Бегби… может, как раз он тут раньше жил? – И она почтительно заговорила, обращаясь к пространству над нашими головами: – Папа Бегби, у тебя есть для нас сообщение?

На этот раз ручка поехала не так плавно, она спотыкалась и дергалась.

У… у… у…

Сердце у меня упало – я отчего-то сразу почувствовала, что это уже не шутки про кофе.

Ручка заметалась быстрее, раздался треск рвущейся бумаги, и доска застыла на месте. Клэр приподняла ее и зажала рот ладонью.

– Ой, Флопс, какой ужас!

Ручка продрала бумагу насквозь и начеркала прямо на столешнице.

– Что мы скажем твоей тете…

– Да разберемся! – нетерпеливо бросила Фло и схватила листок. – Ну, что у нас там?

Через ее плечо мы все уставились на спиральную линию, в которой угадывались буквы.

Убииииийтссссссааа

– Господи… – Том прижал пальцы к губам.

– Ни хрена не смешно. – Побледневшая Нина отошла на шаг и смерила всех по очереди оценивающим взглядом. – Кто постарался?

– Слушайте, я сдаюсь, шутка с кофе была моя, – признался Том. – Но вот это не я! Я бы никогда такого не написал!

Мы все переглянулись, ища того, кто спрячет глаза.

– А может, это и не шутки? – Фло снова порозовела, теперь не от ярости, а от какого-то победного восторга. – Может, это по правде дух сказал. В конце концов, я про каждого из вас тут кое-что знаю.

– В каком смысле? – настороженно уточнил Том. – Клэр? О чем она?

Клэр только покачала головой. Лицо у нее побелело, даже под слоем блеска было видно, что губы обескровлены.

Мне стало трудно дышать, я могла делать лишь неглубокие частые вдохи. Голос Нины прозвучал как будто издалека:

– Эй! Нора? Все нормально?

– Нормально… – попыталась ответить я, но не уверена, что смогла произнести это вслух.

Стены начали смыкаться надо мной, а огромное стеклянное окно, наоборот, разверзлось, как огромная пасть, полная острых зубов-сосен, готовая нас всех проглотить. Кто-то резко усадил меня на диван, заставил свернуться в клубок, прижав голову к ко-леням.

– Все хорошо, – произнес твердый голос Нины, профессионального врача, а не просто подружки, с которой я ходила в бар каждые пару месяцев. – Все хорошо. Кто-нибудь, дайте бумажный пакет.

– Истеричка! – злобно прошипела Фло и, яростно топая, вышла.

– Не надо. – Я попыталась выпрямиться, стряхивая Нинины руки. – Не надо мне пакетов. Отпустило уже.

– Точно? – Нина заглянула мне в лицо.

Я кивнула и постаралась сказать как можно убедительней:

– Точно. Со мной все нормально. Не знаю, что на меня нашло, наверное, вина перебрала. Ерунда, честное слово.

– Слишком много драмы, – тихо проговорил Том, и я понимала, что это камень не в мой огород.

– Я выйду подышу. Тут очень жарко.

В гостиной действительно было жарко, печка чуть не плавилась. Нина кивнула.

– Да, пошли, я с тобой.

– Не надо! – выпалила я более резко, чем стоило бы, и добавила спокойней: – Мне просто надо минутку побыть одной на свежем воздухе.

Выйдя наружу, я прислонилась к стеклянным дверям кухни. Небо над головой было как темно-синий бархат, луна сияла необыкновенно яркой белизной, окаймленная бледным гало. Морозный ночной воздух охлаждал разгоряченное лицо и взмокшие от пота ладони. Я стояла, слушая частое биение сердца, пытаясь немного замедлить его и успокоиться.

Глупо было впадать в панику. Что там Фло заявила? «Я кое-что знаю»? Про кого именно?

Если она обо мне, то речь могла идти только об одном. Источник ее познаний тоже очевиден – никто, кроме Клэр, не был в курсе. Значит, она разболтала Фло?

Я не могла утверждать это наверняка. Я припомнила все секреты, которые доверила Клэр, и что она всегда молчала о них как могила…

Но вспомнилось и другое. Как я пришла на экзамен по французскому и одна из девчонок, ожидавших со мной в очереди, положила мне руку на плечо. «Я очень тебе сочувствую. Ты такая смелая!» На лице у нее была искренняя жалость – и восторг. Такую смесь эмоций можно увидеть у подростков, которых опрашивают в связи с трагической гибелью товарища. Да, им грустно, жалко, страшно, жутко… но в глубине души они ликуют: вот она, настоящая жизненная драма! Я не стала уточнять, чему она сочувствует – возможно, имелось в виду лишь расставание с Джеймсом. Но вряд ли. Не было бы такого накала – подумаешь, с парнем разбежались, свет клином не сошелся… В общем, я не могла не заподозрить, что Клэр рассказала.