В темном-темном лесу (СИ)

- Нашел, - фыркнул Иван Никифорович. – Тут неподалеку, на углу у рыночной площади, есть кондитерская лавка. Хорошая такая лавка, пирожные там бесподобные, а пироги с капустой и вовсе объедение. Прислуживает в этой лавке девица одна, круглая сиротка. Полы моет, товар по полкам раскладывает, заказы по адресам разносит. Никого у нее нет, только бабка престарелая.

- Я угадаю, - со вздохом сказала чародею. – Эта девушка попалась нашему золотому мальчику на пути, и он над нею надругался. Верно?

- Верно, - грустно кивнул маг.

- Один или с приятелями?

- Один. Бабка бедняжки этой пришла было к его отцу жаловаться, а тот ее со двора прогнал. А на следующий день сын его на четвереньки встал и волком завыл.

Что ж, по делу и награда.

- Со старухой вельможа еще раз разговаривал?

- Нет, - качал головой Иван Никифорович. – Он, Гликерия Афанасьевна, про нее и не вспомнил. Были у его сына другие недоброжелатели, которые тоже могли проклятие наслать – проказы барчука многим поперек горла стояли. Это только я знаю, что заклятие бабка изнасилованной служанки наложила. Разум у парня прежний остался, воспоминания, опять же, очень яркими оказались. Так что сложить один и один было совсем не сложно. Вот только кроме тебя, матушка, я об этом никому не сказал. И говорить не буду.

Правильно, иначе этот второй советник и старуху, и внучку ее со свету сживет, а ведь они в данном деле – сторона как раз пострадавшая. К тому же, сама ведьма вряд ли сможет снять свое же проклятие. Наверняка она накладывала его в сердцах, а значит действовала в полную силу.

- И что, проклятие такое сильное, что ты сам снять его не можешь?

- В принципе, могу, - ответил колдун. – Но, во-первых, не вижу необходимости делать это так скоро. Пусть великовозрастный оболтус осознает, что за свои поступки нужно платить. Во-вторых, не знаю, как обстряпать дело так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Сиротку поруганную очень жаль, хочется, чтобы эта грязная история закончилась справедливо. И барчука в таком состоянии оставлять нельзя, чай, не дурачок он деревенский, а наследник влиятельного рода, который, не последнюю роль при княжеском дворе играет. Так что парня нужно не только в человеческий облик привести, но и с сознанием поиграть, чтобы жертве его худо не стало, когда к нему способность говорить вернется. А я, Гликерия Афанасьевна, в тонкие материи вторгаться боюсь, чтоб ненароком не навредить. Да и с родителями воспитательную работу требуется провести. Им, конечно, неоднократно говорили, что сыну их требуется мозги хорошенько вправить, да толку от этого не было никакого.

Что ж, мне все понятно.

- Не переживай, Иван Никифорович, - улыбнулась я. – Что-нибудь придумаем. Главное – покажи мне проклятого парня.

- За этим дело не станет, - в ответ улыбнулся старик. – Мы уж к нему пришли.

Дом, в котором обитала семья второго княжеского советника, оказался одним из самых больших и роскошных особняков города. Мы обошли его кругом, и возле задних ворот Никифорович снял-таки с нас свой магический полог. Сразу после этого в воротах отворилась небольшая калитка, и через нее мы попали на задний двор. Там уже стоял невысокий серьезный мужчина, который почтительно поклонился и проводил нас в сам дом.

Стоило переступить порог, как навстречу поспешили хозяева – вельможа и его жена. Знакома с ними я не была, хотя в городе видела неоднократно – во время праздничных народных гуляний они всегда находились по левую руку от великого князя. Сейчас супруги выглядели куда как печальнее, чем в те веселые дни – у каждого из них явно прибавилось морщин и седых волос.

- Прошу любить и жаловать – Гликерия Афанасьевна, - представил меня княжеский маг.

В затравленных взглядах измученных родителей появилась надежда.

- Золотом вас с ног до головы осыплем, - тихо сказала мать непутевого барчука. – Звезду с неба достанем, любое желание выполним. Только помогите. Ради всего святого, помогите.

В ее голосе и во всем уставшем облике просматривалась такая боль, что мне стало очень жаль эту женщину.

- Отведите меня к вашему сыну, - попросила я.

Советник кивнул давешнему слуге, и нас повели через многочисленные комнаты и переходы куда-то в глубину дома. Спустя несколько минут мы все вместе вошли в большую богато обставленную комнату, посреди которой находилось странное сооружение из перин, подушек и одеял, очень напоминающее гнездо.

- Данилушка, сынок, выгляни на минутку, - негромко позвал отец. – К тебе пришли гости.

Гнездо зашевелилось, и из него показалась лохматая рыжеволосая голова с веснушчатым лицом и большими карими глазами, в которых плескалась та же боль и усталость, что и у советниковой супруги. Пару секунд парень внимательно нас рассматривал, а потом вдруг поднял нос к потолку и громко протяжно завыл. Его мать коротко всхлипнула.

Что ж, Иван Никифорович был прав. Данилушка действительно «отбывает наказание» за свой мерзкий отвратительный поступок. Заклятие на него наложили с душой, однако, снять его не так уж сложно. Впрочем, тут ведь главным является воспитательный момент.