В темном-темном космосе

– Эй, займитесь-ка делом! – крикнул он в открытое окно.

Язвительным хором туземцы ответили: «Хорошо, господин» – и поплелись прочь. Нужно попросить их не обращаться к нему «господин». Его должность – управляющий.

Эвик подошел к двери, готовый начать свой первый рабочий день в должности управляющего. Пушок столкнулся с каким-то тощим местным зверьком, но гордо прошествовал мимо.

– Молодец, киса, – похвалил кота Эвик и направился в поле.

Следующие две недели принесли одни разочарования. Сельжане, казалось, забыли все, чему их учил предшествующий управляющий, и Эвику пришлось начинать с нуля, по новой объясняя принципы ведения сельского хозяйства и его важность в жизни туземцев.

Сельжане ухмылялись, сыпали ругательствами и изо всех сил старались не замечать управляющего. В конце концов Эвик отправил всех в поле, и ситуация начала выправляться. Сельжане неохотно готовили почву под посев семян, что должно было в будущем обеспечить их продовольствием, а Эвик присматривал за ними, следя за тем, чтобы они не обманывали сами себя.

Он рассудил, что хорошая социологическая статья о сельжанах произведет на начальство благоприятное впечатление и положительно скажется на его карьере. В один из дней он взял с собой в поле бумагу и карандаш.

– Скажи-ка, – обратился он к старому бородатому сельжанину, исправно машущему мотыгой на краю поля, – почему вы все разговариваете на английском?

На ознакомительной лекции этот момент почему-то не прояснили.

Туземец уставился на Эвика.

– Господин, – сказал он, – до прихода землян мы использовали множество разных языков. У каждой семьи был свой собственный язык. У меня тоже. Никто в мире не мог разговаривать на нем, даже моя жена. – В его взгляде сверкнула гордость.

– Как же ты общался с другими? Учил их языки?

– Ни с кем я не общался, – гордо заявил сельжанин. – Стал бы я учить язык низших существ. Другие, – он презрительно махнул в сторону работающих, – тоже не учили. А вот использовать язык землян было не столь унизительно. Потому что вы – пришлые.

– Ты не любишь пришлых?

– Не люблю, господин. Я ненавижу своих, но пришлых – куда сильнее.

– Не называй меня «господин». Я – управляющий.

Эвик делал заметки, пока туземец работал. Это немыслимо, чтобы люди были настолько нетерпимыми и такими невероятно разобщенными! Туземец безучастно помахивал мотыгой, едва царапая грунт.

– Работай как следует! – прикрикнул Эвик. – У вас есть какие-нибудь братства?

– Какие-нибудь что, господин?

Эвик объяснил.

– Нет, господин. Мы все – единое целое. Мы – народ. Но никто никого не любит, и никто не объединяется.

– Почему же вы называете себя народом? Чтобы потешить самолюбие?

– Нет! – Старый сельжанин сплюнул на землю. – Пусть я и не люблю свой народ, но мы все равно лучше других. Лучше, чем пришлые.

– Вроде меня?

Молчание туземца было красноречивее любых слов.

– Ладно, оставим это, – сказал Эвик. С такой извращенной логикой он еще не сталкивался. Если и есть на свете раса законченных психов, решил он, то она именно здесь.

– Взрыхляй глубже! – указал Эвик. Туземец едва ворошил грунт.

Эвик продолжил обход полей. Спустя некоторое время он понял, что никто не работает. Сельжане размахивали мотыгами, стукали ими по земле и внимательно следили, чтобы не сделать больше, чем соседи по полю.

– А ну работайте, черт вас возьми! – разозлился Эвик. Если они ничего не посеют, то не будет зерна. А не будет зерна – Колониальное управление повесит на него всех собак.

– Хорошо, господин, – раздался насмешливый хор, и туземцы продолжили вяло царапать землю.

– И не называйте меня так.

Обязательно нужно написать о них статью. Получается, они – одно большое братство. Братья по ненависти. А я и Пушок вне их круга.

– Рыхлите землю как следует. – Он покопался в памяти, подыскивая подходящие угрозы, потом вспомнил, что все примитивные создания суеверны. – Не будете усердно работать, за вами придет дьявол.

Сельжане дружно ухмыльнулись. Один из них сплюнул на землю.

– Что это значит? – спросил Эвик.

– Так нет же никакого дьявола, господин.

– Богов тоже, – добавил другой.

– И вообще нет никого величественнее меня, – повысил голос первый. – На всем белом свете!

– Лживая дрянь! – воскликнул второй. – Самый величественный – я, а не ты! И никак иначе!

Двое уставились друг на друга, угрожающе подняв мотыги.

– А ну, тихо! – прикрикнул Эвик.

– Мерзкая гадина!

– Вшивая куча!

Они остервенело приплясывали на месте, размахивая мотыгами, но так, чтобы не задеть друг друга. Из ознакомительной лекции Эвик помнил, что туземцы избегают насилия. Уж очень они трусливы и боятся получить сдачи.

– А ты… ты тоже грязная крыса! – вдруг крикнул кто-то из туземцев своему соседу.

В воздух взметнулись мотыги, но раскачивались они осторожно, чтобы ненароком никого не зацепить.

– Хватит! – взревел Эвик. – Прекратите, чертово отродье!

Туземцы опустили мотыги и окатили землянина волной коллективной ненависти.

– Хоть я тебя и на дух не переношу, – сказал кто-то кому-то, – но господина я ненавижу сильнее.

– И в этом мы едины, презренное животное, – ответил туземец.