В те дни

Мимо нас проплывает большая лодка. На ней шумит, веселится пьяная компания. Силис на минуту смолкает, а затем продолжает снова:

— Пока будете встречаться каждые две недели. Первый раз — на Киш-озере. Екаб и Жук уже знают где. Соберётесь в следующее воскресенье с утра. Придёт референт, расскажет вам о внутреннем и международном положении, о задачах комсомола. Затем Екаб ознакомит вас с основными правилами конспирации… Вы знаете, что такое конспирация? — обращается он ко мне и к Жуку.

Жук молча кивает головой. Мне же это кажется недостаточным. Прекращаю пение и начинаю объяснять.

— Конспирация это… Вот, например, мы с Ян… с Екабом были хорошо знакомы… Здоровались, ну и прочее. Теперь же нужно это прекратить. Мы должны вести себя, как совсем не знакомые люди. Иначе у шпиков могут возникнуть подозрения.

Почему они все улыбаются?

— А не кажется ли тебе, Владимир, — говорит Силис, — что именно это может показаться шпикам подозрительным. Жили-были два парня, хорошо знали друг друга и вдруг стали словно чужие. Между тем, их видят вместе и на Даугаве и на Киш-озере. «Нет, — подумают шпики, — тут не всё чисто…» Так вот, Владимир, если вы перестанете здороваться, это как раз и будет грубейшим нарушением конспирации. А вот Жука ты не знал до сих пор, и не нужно с ним особенно сближаться и впредь… Ясно?

— В практических работах (практические работы — так назывались в подполье массовые мероприятия: распространение листовок, вывешивание красных флагов и т. д.) они будут участвовать? — спрашивает Янис.

— Не «они», а «мы» — поправляет его Силис, и я внутренне торжествую. — Ты теперь организатор ячейки.

— Ну, пусть «мы».

— Конечно, будете. Но только сначала ребятам надо хорошо подготовиться. Пусть почитают подпольную литературу, советские книги.

— Ах да, — неожиданно прерывает его Жук, — я ведь принёс ту русскую книжку, которую вы мне давали.

Он вытаскивает из-под своей синей блузы потрёпанную книгу. Лицо Силиса мрачнеет.

— Этого не следовало делать. Запомните все. На заседание ячейки нельзя брать с собой ничего, решительно ничего, что в случае задержания могло бы вас разоблачить. А советская книга — это улика, да ещё какая…

Он кладёт вёсла на борта, берёт книгу и задумчиво поглаживает её. — Ну как, понравилось?

Жук поднимает голову. От смущения он густо покраснел. Даже веснушек не видно.

— Очень… Я всю ночь читал.

— Да, это чудесная книга… Возьми, Владимир, прочитай. Ты ведь хорошо знаешь русский.

Силис передаёт мне книгу. Я открываю первую страницу. Да это же «Воскресенье» Льва Толстого!

— Я уже её читал.

— Посмотри внимательней, — усмехается Силис. — Полистай страницы.

Действительно, не «Воскресенье» — только первые шестнадцать страниц. А дальше идёт что-то незнакомое… Павка Корчагин…

— Это роман советского писателя Николая Островского «Как закалялась сталь». Читай осторожно — книга под строжайшим запретом, понимаешь? Прочитаешь — передай Екабу.

Мы договариваемся о следующей встрече. Силис направляет лодку к берегу.

— Пора расставаться, — говорит он. — Жук, пойдёшь со мной. А вы, знакомые, сдавайте лодку и отправляйтесь домой…

Мы с Янисом остаёмся вдвоём. Уже совсем стемнело. Кругом зажглись электрические огни. Со стороны моря тянет прохладой. Начинает накрапывать дождь.

До чего же капризная у нас погода! То яркое солнце и чистое небо, то откуда-то набегают тучи и начинает лить. Потом смотришь — снова ясно. И так десять раз на день.

Янис молча гребёт к пристани. Я тоже молчу. Нам обоим неловко.

— Целых шесть минут опоздания, — ворчит бородатый лодочник, когда я сдаю ему вёсла…

И вот мы идём рядом. По-прежнему молчим. Дождь усиливается. Мокрые тротуары, черепичные крыши домов, макинтоши прохожих блестят, словно покрытые лаком.

— Так и будем молчать? — заговаривает, наконец, Янис…

— Ну говори…

— Я и говорю.

— И я тоже.

Снова воцаряется молчание. И тут вспоминаю:

— Книга! Она у тебя?

— Нет! А разве ты её не взял?..

Но уже не слушаю его. Поворачиваюсь, и что есть сил мчусь к набережной.

К счастью, лодочник ещё не ушёл.

— Слушайте, я в лодке одну вещь забыл.

— Эту? он показывает мне книгу в тёмной обложке.

— Её.

— Сколько тебе лет, что ты такие книги читаешь? — лодочник пристально смотрит на меня своими маленькими, острыми глазками, и у меня останавливается сердце. — Будь я твоим отцом, выпорол бы ремнём нещадно. Совсем ещё сопляк, а уже с «кузинами» разгуливает, за «Воскресенье» принялся. Вот что тебе читать надо! Тогда будешь настоящим мужчиной!

Он потрясает в воздухе разноцветной обложкой «Грозной шайки»… Прижимая русскую книгу к груди, поднимаюсь на набережную. Здесь меня ждёт обеспокоенный Янис.

— Ну, как?

— Всё в порядке…

Янис идёт рядом со мной, хотя ему нужно совсем в другую сторону.

— Послушай, Имант, — говорит он, когда мы приближаемся к моему дому, — давай кончим эту дурацкую ссору. Мы же не маленькие… И теперь, когда вместе будем… В общем, нельзя на это дело идти с камнем за пазухой.

Останавливаемся у подъезда.

— А знаешь ты, как мне тогда обидно было, — спрашиваю его.