В Стране Заходящего Солнца

— Угу… — одобрительно промычал Колька, оглаживая кусачки, тисочки и прочее. — А вот молоток — на фиг! И на будущее: никаких гвоздей!.. Только шурупы! Буравчик — штука бесшумная, отвёртка — тоже… Вот попомни мои слова: будешь молотком громыхать — обязательно найдётся какая-нибудь сука по соседству и звякнет в наркологию… по телефону доверия! Знаешь, как у них фискальная служба поставлена? А ты теперь на учёте…

— Здра-авствуйте!.. — возмутился Руслан. — А, скажем, полку вешать на стену? Всё равно ведь шлямбуром придётся или дрелью…

— Шлямбур тоже забудь! Дрелью — сколько угодно, но не электрической, понял? Берёшь обычную ручную дрель — и потихоньку, чтобы ни одна зараза не услышала… Ладно. Тащи посуду…

* * *

— Так-то вот, Русланчик, — прихлёбывая крепкий горячий чай, вещал друг и учитель Колька. На его выпуклом широком лбу быстро проступал пот. — Держи теперь ухо востро… Вот послушай, что со мной позавчера было. Только-только утром глаза продрал — звонок в дверь… Открываю. А там — два пацана в форме. Ни слова не говоря, лезут на антресоли и достают сумку с этой моей машинкой… Ну, ты понял, о чём я, да?..

Руслан ошеломлённо кивнул.

— Настучал, короче, кто-то… — пояснил Колька, хотя всё было ясно и так. — Снимают сумку, ставят на стол, открывают… «Откуда взяли?» Ну я им и говорю… — Колька с удовольствием сделал паузу и подлил себе заварки погуще. — «Иду, — говорю, — вчера вечером по набережной, а впереди мужичок с этой вот сумкой крадётся… И что-то показался он мне подозрительным… А я в добровольной дружине состою, в охране досуга граждан, вот, пожалуйста, удостоверение…»

— Правда, что ли, состоишь? — всполошился Руслан.

— А как же! — с достоинством сказал Колька. — Кстати, и тебе советую вступить… «Свистнул, — говорю, — в свисток, а мужичок сумку бросил — и бежать… Ну, я в неё заглянул, а там этот вот инструмент. Явно незаконный… В милицию нести — поздно, ночь на дворе… Хотел с утра к вам пойти, а тут вы и сами явились…»

— Ловко! — с искренним восхищением вымолвил Руслан.

— А? — победно вскричал Колька. — Понял, в чём суть? Купил — есть статья! Сам сделал — есть статья! А отнял — нет такой статьи! Ну нету!.. Они на меня смотрят — и молчат. Прибалдели, короче… Потом головами, знаешь, так покрутили… Ну, ты, дескать, мужик, даёшь! Я говорю: «Не-е, ребят!.. Другого ничего не будет, другого вы тут ничего не услышите… Вот что сказал — то и пишите…» — Тут Колька покряхтел, похмурился. — Правда, пришлось им, конечно, ещё на лапу дать… — с неохотой признался он. Потом бросил на хозяина быстрый взгляд исподлобья и вдруг приказал: — А ну-ка, лапы на стол!

Руслан заморгал, но подчинился.

— Пемзой, пемзой по утрам оттирай, — ворчливо заметил друг и учитель Колька, разглядывая и ощупывая правую длань хозяина. — А потом — кремом… Тебя ж за одни мозоли возьмут! Вот посмотри у меня… — И он предъявил ухоженные мягкие руки, глядя на которые нельзя было даже и подумать, что их владелец — один из самых закоренелых и неисправимых трудоголиков района.

* * *

Проводив друга и учителя, Руслан накинул дверную цепочку и медленно отёр ладонью внезапно вспыхнувшее лицо. Нахлынуло нестерпимое желание: рвануть дверь кладовки, раскрыть тайник… Нет, так не пойдёт… Всё должно быть нежно и красиво… С бьющимся сердцем он прошёл на кухню, где вымыл обе чайные чашки и, опрокинув их на решётку сушильного шкафчика, вернулся в прихожую.

Широкая гладильная доска на трубчатых ножках, в течение минуты освобождённая от матерчатой крышки и прикреплённая двумя болтами к панели, обернулась ложем небольшого ладного верстачка. Невольно задрожавшими пальцами Руслан раскутал извлечённую из кладовки мешковину — и сердце сжалось сладостно и болезненно… Впервые он увидел её валяющейся посреди тротуара в самом неприглядном виде, и всё же это было — как удар ножом в сердце. Он ещё не знал, зачем она ему нужна, где пригодится, да и пригодится ли вообще, эта полуметровая дощечка шириной с ладонь, но уже тогда, при первой встрече, стало вдруг ясно до боли, что другой такой нет, что пройти мимо и не поднять её с земли — выше его сил…

И вот теперь, уложив её на верстачок, он любовно огладил шероховатую серую поверхность. Потом ухватил шерхебель, помедлил ещё немного и, наконец, не выдержав, с наслаждением снял первую длинную стружку.

Обнажилась соблазнительная сияющая ложбинка. Торопливо, порывисто он раздел шерхебелем верхнюю сторону, затем отложил грубый инструмент и с трепетом взял рубанок…

Пьянея от страсти, плавно и размашисто он вновь и вновь вторгался в роскошную, упругую и в то же время податливую древесину. Стыдливо кудрявились её нежные завитки, то пряча, то вновь обнажая самые сокровенные места. Лепеча, шепелявя и всхлипывая, она подставляла сильным мужским ласкам звонкую бледно-розовую плоть, и Руслан уже задыхался слегка, чувствуя, что ещё несколько мгновений — и они оба сольются в сладостном чудном экстазе…

* * *