В СТРАНЕ ВУЛКАНОВ. Путевые заметки на Яве 1893 года

Повторим, путешествие по Яве было не из легких, несмотря на сравнительно молодой возраст супругов, и то, что они избрали уже в третий раз подобный маршрут, делает честь их уму и любознательности. И когда Ольга Александровна упоминает, что в один из дней они пробыли в пути 12 часов, из которых 10 часов — в седле, то у людей, знающих не понаслышке, что такое солнце и влажность в тропиках, возникает представление о сиятельной чете, далекое от тривиального образа изнеженных и сибаритствующих аристократов. Автор чрезвычайно скрупулезна в своих описаниях: если она пишет о растительности, то рядом с художественным изображением цветов и деревьев почти везде указаны их латинские названия, высота места дается с точностью до одного фута, водоизмещение корабля — до одной тонны, а о статях местных лошадей она говорит с ощутимым знанием дела. Это бережное отношение к фактам придает запискам О.А. Щербатовой особую ценность в глазах специалистов и всех читателей.

Однако некоторые места в книге нуждаются в комментариях. Это прежде всего касается тех оценок, которые Ольга Александровна дает методам и результатам голландского колониального правления в Нидерландской Индии. Когда она в заключительных словах своей книги воздает хвалу «благосостоянию и довольству жителей прекрасной Явы под симпатичным управлением голландцев», то эта пастораль звучит диссонансом с ею же самой описанными отношениями между «туземным» населением и белыми господами. Русскую аристократку не шокирует то обстоятельство, что местные жители обязаны приседать при встрече с белыми людьми — ей это кажется «прекомичным». Но вспомним, что в самой России едва минуло тридцать лет после отмены крепостного права, и наверняка в домашнем быту княгиню окружали либо ее бывшие крепостные, либо их дети. Сословный инстинкт Ольги Александровны явно чувствуется в ее отношении к подданным Нидерландской короны.

Автор с полным доверием повторяет панегирики в адрес введенной голландцами в 1830 году системы принудительного возделывания экспортных сельскохозяйственных культур. На деле эта система принесла метрополии 900 миллионов гульденов прибыли, а крестьянам Явы — голод и обнищание, и в 1860-х годах именно по причине ее губительности от нее пришлось отказаться. К сожалению, в перечне источников, использованных О.А. Щербатовой, нет книги, написанной в те годы голландским автором Э.Д. Деккером «Макс Хавелаар, или кофейные аукционые Нидерландского торгового общества». Он выпустил ее в свет как раз в 1860 году под псевдонимом Мультатули (Многострадальный) и с беспощадной откровенностью описал подлинные отношения между коренными жителями колонии и колониальными властями. В книгах по истории Нидерландской Индии, которые прочла Ольга Александровна, наверняка упоминалось и о том, что практически вся колониальная история Инсулинды (островной Индии) была отмечена почти непрерывными восстаниями населения против чужеземцев. Даже в то время, когда супруги Щербатовы путешествовали по Яве, в Аче, на севере Суматры, колониальная армия вела кровопролитные бои против непокорившихся народностей.

Интересные и наводящие на многие размышления наблюдения О.А. Щербатовой относятся к культурной политике Нидерландов в колонии. Она с полным основанием пишет о том, что «голландцы, предаваясь своим колонизаторским инстинктам, никогда не проявляли ни малейших поползновений разрушать все встречавшееся им на пути и резко изменять существующий порядок или заменять его новым». Они «предпочитали пользоваться прежними правителями и сохранять местные обычаи, применяя их в выгоду себе». Отметим это наблюдение как весьма ценное объективное свидетельство того, что консервация традиционной архаики (весьма экзотичной в глазах путешественников, но с определенного исторического момента вредоносной для развития нации) была сознательной и своекорыстной политикой метрополии, так же, как и сохранение невежества. Из цифр, приведенных Ольгой Александровной, следует, что на обучение одного европейского школьника в Нидерландской Индии затрачивалось примерно 160 гульденов в год, а одного «туземного» ученика только 32 гульдена, т. е. в пять раз меньше, хотя и эта «урезанная» форма образования была доступна лишь немногим.