В стране минувшего

— О, да, она, конечно, в конце концов обеспокоится вашим исчезновением; в этом я не сомневаюсь. Но пока она решит снарядить экспедицию, сколько месяцев пройдет? Ведь вам известна наша административная волокита? Да и во Франции дела делаются не быстрее.

— Конечно, не быстрее, — согласился Жан Норе.

— Да и решатся ли там отправить экспедицию? Ничто не побуждает нас в это верить. Доклад администратора Инонго после возвращения Шифта, сошедшего с ума, после смерти Беккета, наконец после моего исчезновения, а ведь я — простите, что мне приходится об этом говорить, — имею признанную опытность при встречах с опасностями в тропических лесах, с засадами в пустынях… В результате, — эта экспедиция не может ли показаться рискованной, чересчур продолжительной, с сомнительными шансами на успех? Тогда…

Леон Беран умолк. Молчали и ученые. В нескольких фразах он представил им все в таком освещении, в каком они никогда еще не смотрели на вопрос. Трудиться, пополнять свои знания, подготовляться к опубликованию сенсационнейших открытий — все это было очень хорошо. Но представится ли им возможность приступить к опубликованию этих открытий? А если нет, блекнет и слава, на которую рассчитывали они по возвращении в Европу.

Хуже того: их открытия, остающиеся неизвестными ученому миру, их усилия двинуть науку еще на один новый — и притом на гигантский шаг — все это пропадает. Первый нарушил молчание Жан Норе.

— Надо сознаться, дорогие коллеги, с этой точки зрения мы еще не смотрели на наше положение.

— К сожалению, вы правы, — согласился бельгиец.

— Ваш соотечественник предвидит возможность, что отправлявшие нас сюда откажутся от дальнейших поисков, и этот вопрос, мне кажется, должен теперь привлечь все наше внимание.

— Я совершенно с вами согласен.

— Не о нашем скромном существовании идет сейчас речь. Не оно заботит меня и вас. Не наша жизнь, а исключительная важность наших открытий. Если они ни до кого не дойдут, какая страшная получится потеря для науки.

— Потери неисчислимые, — воскликнул Леопольд Мессен.

— Далее, лучшая почесть, какую можем мы воздать памяти сэра Эдварда Беккета и доктора Шифта — мы ведь на него также, к сожалению, должны смотреть как на умершего по крайней мере для науки — лучшая почесть, говорю я, не состоит ли в том, чтобы оповестить мир о наших трудах, участвовать в которых до конца не пришлось им по одной лишь жестокой случайности?

— Конечно, да.

— Во имя этих двух жертв долга, мы не должны, следовательно, рисковать вечным молчанием о наших открытиях, а обязаны тщательно взвесить соображения нашего молодого сотоварища.

— Да, это нужно, — вздохнул Леопольд Мессен.

Берану удалась таким образом затронуть у ученых самую чувствительную струнку. Но внутренне он забавлялся их торжественными речами.

— Посмотрим же теперь, — начал после глубокого молчания бельгийский ученый, — как вы представляете себе возможность бегства?

— Я рисую себе три этапа, — объяснил Леон Беран, — выход из пещеры, переход через лес и, наконец, с помощью лодки, приведшей меня сюда, возвращение в Инонго.

— Третья часть представляется мне легко осуществимой, — сказал Жан Норе. — Но первые два этапа… я вижу здесь страшные трудности.

— Да, — поддержал Леопольд Мессен, — за нами слишком бдительно следят.

— Но я и не думаю искать для вас выхода там, где обычно выходят из подземелья, — сказал Беран.

— Но как же? — воскликнули оба ученые.

Он рассказал им о своих наблюдениях в последние дни, об открытии галереи, по которой шел в течение нескольких часов и все-таки не дошел до ее конца.

— Эта галерея, — заключил он, — должна к чему-то примыкать. В момент, когда я решил не двигаться дальше, она начинала представлять легкий подъем. И, несомненно, она дальше направляется к поверхности, к подножию косогора, расположенного против крутых скал. Оттуда с компасом в руках мы направим свой путь через лес к водному потоку.

— Но здешние люди двигаются быстрее нас, и очень скоро могут нас захватить.

— Не захватят, если мы примем необходимые меры предосторожности, чтоб затушевать наш след. Пока они еще откроют, что мы бежали — я не думаю, чтобы они прежде всего стали искать нас в подземелье, — мы успеем достаточно далеко отойти. Расстояние между нами и ими еще более удлинится, если мы пустимся на плоту по речке, которая, наверное, соединяется с болотом.

— Но ведь вы говорили, что нам надо найти вашу лодку. А следовать по течению реки, значит отдаляться от этого места.

— Согласен. Ну что же? Мы удлиним наш путь, можем обогнуть на плоту остров. Ведь вы уверены, что земля, на которой мы теперь находимся, остров?

— Несомненно, — сказал Леопольд Мессен.

— И таким образом, мы ускользнем от преследования наших нынешних хозяев. Идя вдоль берега в направлении к северо-востоку, мы доберемся до узенького заливчика, в глубине которого я спрятал свою лодку.

Оба ученые размышляли. Программа Берана казалась им трудно осуществимой, но они невольно поддавались энергии, который был проникнут молодой исследователь.

— Чем мы будем питаться? — спросил потом Жан Норе.