В стране мифов

Зато в период праздников Ника развивала бурную деятельность. Особенно желанной гостьей она была на юге Греции, в области Элида, где находилось небольшое местечко Олимпия. Здесь когда-то Зевс победил Крона, и в честь этого события его сын Геракл учредил пятидневный праздник, три дня из которого отводились состязаниям-Олимпийским играм.

Все прибывающие на Олимпиаду считались гостями Зевса, и верховный владыка проявлял себя как радушный хозяин.

В Олимпии собирались люди из различных городов, нередко враждовавших друг с другом. Но уже в древнейшие времена (а первые Олимпийские игры произошли в 776 году до нашей эры) этот праздник расценивался как демонстрация единства всех эллинов, независимо от политических противоречий между ними.

Когда специальные глашатаи сообщали гражданам о начале игр (они проводились каждые четыре года с 11-го до 15-го числа летнего месяца, соответствующего у нас июлю-августу), немедленно вступали в силу категорические предписания:

С момента объявления священного месяца игр все враждебные действия должны прекращаться.

Все чужеземцы, вступая на территорию Элиды, обязаны сдавать оружие.

Те, кто попытается напасть на эту территорию, подвергнутся проклятию богов.

Проклятие и штраф будут уделом всякого, кто нападет на путника, направляющегося в Олимпию.

И действительно, в дни праздника в Олимпии все чувствовали себя в полной безопасности. Кроме женщин. Им присутствовать на играх было запрещено: нарушительницу ожидала не очень радостная перспектива быть сброшенной со скалы. Трудно понять греков: может быть, они заботились о душевном спокойствии Зевса, который, как всем было известно, уделял слишком много внимания слабому полу? Но тогда почему запрет касался только замужних женщин и не распространялся на девушек? А возможно, греки просто хотели одинаково угодить и Зевсу и его супруге, которой был посвящен другой праздник — тоже в Олимпии, но на который не допускались мужчины. Правда, эти игры собирали немного участниц, потому что греческим женщинам, а тем более юным спортсменкам, не разрешалось предпринимать длительных самостоятельных путешествий. Программа игр включала лишь забеги на дистанцию, на 1/6 короче мужской. Мысль о том, что женщины способны овладеть другими видами спорта — хотя бы метанием диска, копья, прыжками в длину, очевидно, не казалась грекам такой уж соблазнительной.

Гости Олимпии имели счастье лицезреть Зевса и проникаться сладкой уверенностью, что он следит за каждым их шагом. Они приходили к храмовому алтарю и там, как писал древний поэт,

…знаки просили Зевса подать
на пламенных жертвах, не сообщит ли он людям
премудрое слово…

Здесь же, в храме, стены которого украшали рельефы, изображавшие 12 подвигов Геракла, находилась статуя Зевса, выполненная знаменитым афинским скульптором Фидием и объявленная позднее одним из семи чудес света. Царь богов восседал на троне, держа в одной руке жезл, увенчанный изображением священного орла, а в другой — богиню Нику. На постаменте статуи значилось: «Фидий, сын Хармида, афинянин, создал меня». Огромная статуя (17-метровой высоты!), сделанная из золота и слоновой кости, производила весьма внушительное впечатление.

Сам Зевс выразил Фидию свое удовлетворение.

Рассказывали, что однажды мастер, закончив работу, вошел в храм, где в полумраке светилась гигантская фигура всемогущего бога, и обратился к статуе с просьбой дать какое-нибудь знамение, из которого можно заключить, понравилось ли его творение. И ему был дан недвусмысленный ответ — правда, в несколько своеобразной форме: раздался оглушительный гром, и черный мраморный пол у постамента треснул. Сомневаться в одобрении бога после этого, конечно, не приходилось.

Что же касается смертных, то они разнесли славу об этом произведении по всему свету. «Несчастен тот, кому не довелось повидать его», — говорили в Греции в течение многих веков. А в одной из эпиграмм автор с удивлением вопрошал:

Зевс ли на землю сошел показать тебе, Фидий, свой облик,
Или на небо ты сам видеть его восходил?

Позднее статуя столь же неотразимо действовала на римских императоров, которые доказали свою любовь к искусству, увезя ее в столицу Восточной Римской империи — Константинополь (где она и погибла в V веке во время пожара во дворце).