В стране кораллового дерева

Эдуард налил себе еще один бокал и залпом осушил его. «Все нити по-прежнему в моих руках, — подумал он. — Все решаю я. И пока что мои решения оказывались верными. Это единственное, что имеет значение». Братья Бруннеры неплохо зарабатывали взломами, кражами, уличными грабежами, сутенерством и небольшой контрабандой, объемы которой хотели увеличить. Эдуард пристально посмотрел в глаза младшему брату.

— Мы не будем расширять наше дело, Густав, не сейчас. Все идет хорошо, и пусть себе идет. Лучше действовать более осмотрительно.

Густав лишь молча взглянул на брата, и все же Эдуард заметил, как при слове «осмотрительно» тот нахмурил брови. Эдуард осуждающе посмотрел на брата, положившего ноги в сапогах прямо на новую кушетку, но ничего не сказал.

«Он хорош собой», — пронеслось в голове у Эдуарда. Раньше это совершенно не приходило ему на ум. Вьющиеся волосы доходили Густаву до плеч, они были чуть темнее, чем у других членов их семьи. А глаза, наоборот, были светлее, янтарно-желтые с золотыми вкраплениями. Черты лица правильные, губы немного полноватые, нос греческий. Так про него сказал когда-то Элиас, а он обладал обширными познаниями, чем всегда удивлял Эдуарда.

Сейчас же красивые, немного вызывающие губы Густава расплылись в презрительной ухмылке. Этим он хотел сказать: «Ты не доверяешь сам себе, ты стареешь. На твоем месте можно быть каким угодно — безрассудно жестоким, непредсказуемым, даже кровожадным, — но не мнительным, как старая баба».

— Это слишком большой риск, — сказал Эдуард, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

Густав фыркнул.

— Ты думаешь, люди идут за тобой, потому что им нравится твоя нерешительность? Ты думаешь, достаточно сидеть дома, отнимая доход и территории у других банд?

— А ты считаешь, — Эдуард указал пальцем на пол, — что они пошли бы за мной, если бы у них были пустые животы и карманы?

Густав пожал плечами.

Эдуард молча обернулся и снова взглянул на себя в зеркало. Это был переломный момент в его жизни. Эдуард не хотел возвращаться к прежнему существованию, к тяжкому труду и борьбе за выживание, но и новая жизнь оказалась непростой. И потом… Он вспомнил разочарование на лице Анны. Эдуард хотел бы сказать, что ему все равно, о чем думает его младшая сестра, но это было не так. Черт побери, он совершенно иначе представлял себе их встречу!

Густав убрал ноги с кушетки, на которой остались грязные следы, и встал.

— Ну, как хочешь.

Он направился к двери.

— Увидимся завтра, — сказал Эдуард, стараясь, чтобы его слова не прозвучали как приказ.

— Да, — коротко ответил Густав.

Эдуард прислушался к шагам младшего брата на лестнице, потом подошел к окну и стал внимательно наблюдать из-за шторы за темным переулком. Он видел, как Густав вышел из дома, как он оглянулся и повернул направо. Эдуард удивленно следил за изящными движениями брата. Вдруг Густав остановился. Кто-то, стоявший сбоку от входа, заговорил с ним. Но как Эдуард ни вглядывался, он не смог рассмотреть, кто это был.

Глава четвертая

Через zagu'an, вестибюль, в доме Гольдбергов можно было попасть в первый патио. В центре второго патио находился фонтан, рядом виднелся aljibe[2], похожий на обычный колодец. Аljibe с каменными мурованными стенками могли позволить себе лишь богатые горожане. Там собиралась дождевая вода, которая стекала в патио с террас.

Хорошего друга семьи, слугу Юлиуса, сразу же после прибытия повели в частную гостиницу Гольдбергов, со второго этажа которой открывался вид на первый патио.

Молодой торговец подошел к большим окнам и увидел соседние дома и море вдалеке, по которому он приплыл. За спиной мягко светили газовые лампы. Со второго патио доносились женские голоса.

Юлиус подавил зевок. Накануне он долго разбирал бумаги в конторе. Когда его коллеги уже давно отдыхали дома или же предавались ночным развлечениям, он писал письмо семье Сантос, которую собирался вскорости навестить.

Он быстро и успешно влился в выросшую за последние годы немецкую колонию. Спустя несколько дней после прибытия Юлиус устроился на работу к Ведекинду в фирму «Линд и Ко». В первые дни Юлиусу пришлось привыкать к особенностям службы. Так, например, почту забирали дважды в месяц в частном доме почтмейстера. Получатели часами стояли во внутреннем дворике, ожидая, пока не распахнется дверь, после чего бросались вперед, выкрикивая имена и названия фирм и пытаясь выхватить свои письма. Поблизости открылось много немецких контор, например Адольфа фон Борриса из Любека, который обеспечивал продовольствием суда, и скупщика шкур Эдмунда Наппа. Крупные торговцы находились в хороших отношениях с английскими и американскими колониями с момента их возникновения, ездили в гости к местным жителям и женились на их дочерях соответственно положению в обществе. Но и влияния простых людей нельзя было отрицать. В большинстве своем это были ремесленники, мелкие торговцы и колонисты, владевшие поместьями.