В стране каменных курганов и наскальных рисунков

В гранитных горах царит тишина, подчеркивая вечность этого мира вычурных скал. Лишь изредка ветер доносит с ближайшего пионерского лагеря обрывки сумбурных эстрадных песенок, которыми без конца администрация этих очагов отдыха потчует и воспитывает детей, загрязняя эфир и нарушая то драгоценное спокойствие, царящее в природе, с которым человек давно расстался, поселившись в городах. Приходится сожалеть, что набор этих песенок продиктован сомнительным вкусом хозяина радиоузла, и жаль детей, невольно вынужденных приобщаться к чужому и дурному влиянию. Я сочувствую женщине-метеорологу, у которой расспрашивал путь к пещере.

— Как заведут эту проклятую музыку с утра, так и крутят до самого вечера! — с сокрушением жаловалась она.

Еще вспоминаются слова писателя Солоухина, не без обиды сказавшего, что мы «обожрались» этой музыкой.

Светлый розовый гранит, густо синее небо и яркое солнце слепят глаза. Впрочем, гранитные плиты во многих местах разрисованы пятнами лишайников. Они удивительно красивы и разнообразны, светло-пепельно-голубые, ярко-желто-зеленые, оранжевые, кирпично-красные, коричнево-черные. Иногда они, образуя густую и разноцветную мозаику, почти сплошь покрывают граниты. Даже в них, этих примитивных существах со скрытой от нашего взора и загадочной жизнью, природа проявила красоту. Хотя разве есть что-либо в природе для взращенного ею человека безобразное!

Продолжаем подъем, и черный вход в пещеру становится все ближе и ближе. Причудливо изрезанные ветрами граниты, высокая гора Бектауата, тихие озерки и ручейки, лишайники и травы, можжевельники, источающие запах смолы, покой и безлюдье — все это создает ощущение особенного и неповторимого своеобразия его мирка, чего-то необыкновенного и извечно спокойного в своей непоколебимой древности. И прежде всего глубокое и сильное чувство общения с незыблемой и торжественной красотой природы. И вдруг на пути — черные пятна пепла, обугленных стволов на месте можжевельника, кучи заржавелых консервных банок и сверкающие на солнце осколки стекла. Здесь вблизи пещеры оставили свои следы осквернители природы. Зачем трудиться собирать топливо для костра, когда густая шапка можжевельника легко и быстро вспыхивает от горящей спички? Зачем уносить с собою или прятать в глубокую расщелину консервные банки, когда сюда, побывав здесь только раз, уже не собираются более возвращаться неуемные производители мусора?

К пещере ведет небольшой, но крутой подъем. Вот перед нами ее вход, и я вижу то, что никогда не встречал в жизни, быть может потому, что всегда избегал мест людных и исхоженных. Все камни вокруг пещеры, весь вход ее испещрены величайшим множеством автографов, написанных разными красками. Кто-то приволок сюда трехлитровую банку с зеленой краской, израсходовав ее до дна и, видимо, изрядно потрудился, измазывая камни. Надписями не оставлено свободных мест. Многие налеплены друг на друга. Не жалея сил и не обладая чувством красоты природы, посетители этого места запечатлели свое пребывание в местах труднодоступных, тем самым показав способность к скалолазанию.

В самой пещере ощущаю сильный парфюмерный запах, а на полу вижу пустые тюбики из-под зубной пасты и не сразу догадываюсь, во что эти предметы гигиены были использованы изобретательными автографоманами. Удивительно, как сильно распространен этот порок столь никчемным и мелочным способом пытаться увековечить на долгие времена факт своего бренного существования. Впрочем, в гранитных горах ожидать большего и не следовало. Шириной около четырех метров с коническим сводом пещера шла слегка наклонно вниз и вглубь горы. Метрах в тридцати от входа ее путь преграждала холодная и прозрачная вода. Судя по следам, оставленным на стенках пещеры, когда-то были годы, изобиловавшие осадками, и вода почти полностью заполняла пещеру. Идти дальше невозможно. Уж очень холодна вода. Метрах в шестидесяти от входа пещера полностью закрыта ею.

В этих горах вряд ли можно ожидать большую и длинную пещеру, подземное царство со сталактитами и сталагмитами. Тем не менее спелеологам, снабженным аквалангами, следовало бы попытаться обследовать это столь редкое для Центрального Казахстана явление.

Сидим в пещере, отдыхаем в прохладе и полумраке, и мир, проглядывающий за ее входом, кажется ослепительно блестящим и знойным. Пытаюсь найти какие-либо следы исконных обитателей пещеры и вижу лишь несколько мушек, спрятавшихся сюда от горячего солнца. Но вскоре чувствительные покалывания на коже лица и рук свидетельствуют о том, что здесь нашли приют москиты, и они пытаются полакомиться нашей кровью. Крохотные, белесоватые, покрытые длинными волосками, с очень тощим брюшком, они кажутся слабенькими созданиями. Два черных глаза выделяются на их голове, вооруженной острым хоботком.