В стране каменных курганов и наскальных рисунков

Несколько часов назад мы останавливались у прозрачной, текущей из водохранилища речки Курты в обрамлении небольшого тугайчика. Здесь, на самом берегу, вокруг нас стали виться столь хорошо мне знакомые мучители-мошки. Многие из них усаживались на одежду. В воде, на камешках, всюду прикрепились многочисленные личинки и куколки этих несносных кровососущих насекомых. В нашей стране известно много видов мошек, все они плодятся в проточной воде и особенно многочисленны в тайге, где ведут себя, как отъявленные кровососы, нападая на человека и домашних животных. Достается от них и диким животным. Укус мошек болезненней комариного. Но здесь, возле речки Курты, ни одна не вознамерилась полакомиться нашей кровью, все мошки к нам совершенно равнодушны. Странные мошки, замечательные мошки! Возможно, они представляют исключение из всего семейства Симулиид, как по латыни называют этих насекомых. Нельзя ли расселить их по тем районам, где живут другие мошки-кровососы, чтобы, конкурируя с их личинками-собратьями и отъявленными кровососами, повлияли на их благополучие?

Впрочем, быть может я ошибся, и это не кровососущие мошки, а мушки-слезоедки. Их личинки развиваются в прибрежном иле, а мушки вылетают, чтобы справить брачный ритуал, после чего немедленно спешат отложить в прибрежный ил яички. Во время брачного полета они крутятся возле глаз крупных животных и садятся на веки, чтобы урвать капельку питательной для них слезной жидкости.

На речке нашему визиту обрадовались и муравьи. Еще бы!

Вокруг выгоревшая от летнего зноя пустыня, и нет в ней нигде поживы.

Муравьи-жнецы потащили оброненные на землю крошки хлеба, муравьи-бегунки разыскали опорожненную банку из-под мясных консервов и пируют в ней, очищая ее стенки от остатков содержимого. Потом увидел узкую колонну маленьких черных муравьев. Они бежали цепочкой строго друг за другом, не сворачивая со своей, наверное, помеченной следовыми запахами дорожки. Те из них, кто направлялся к своему жилищу, несли какие-то крохотные светлые комочки. Склонившись над муравьиной тропинкой, поймал одного из участников успешной заготовки провианта, разглядываю его и не верю своим глазам. Передо мною хорошо мне знакомый муравей Тапинома ерратикум, житель степей, предгорий и вовсе нежаркой пустыни. В растерянности муравей выронил свою ношу, и я не без труда узнаю в ней кристаллик сахара.

— Опять вы просыпали сахар! — упрекнул своих спутников. По нашим экспедиционным, издавна и твердо установившимся правилам все закупленные продукты должны быть освобождены от бумажной упаковки и помещены в специальные матерчатые мешочки. Наверное, от тряски в машине пакет с сахаром порвался.

— Откуда вы узнали, что сахар просыпался? — удивилась Зоя. — Всего лишь маленькую горсточку выбросила под кустик.

— Зачем муравьи всякую дрянь к себе тащат? — спросил Алексей. — Наелся бы каждый сам для себя!

Алексей — горожанин, хотя детство провел в деревне. Он студент политехнического института, природу не понимает и поехал с нами ради любопытства. Объяснил ему:

— Ты, когда купишь продукты питания в магазине, не наедаешься тут же за прилавком или, выйдя на улицу, несешь домой купленное. Муравьи живут большими семьями, и еда у них общая. Мало того, они настолько часто обмениваются друг с другом пищевыми отрыжками, что у них получается что-то вроде общественного желудка.

Недолго мы были на речке…

Мои спутники продолжают спать. По черному асфальту шоссе, пересекающему ровную пустыню, беспрестанно бегут шумные грузовики, шурша шинами, проносятся легковушки. Под грузовиками содрогается земля, колышется воздух, и травы, растущие на обочинах, наклоняются, будто от ветра. Рядом с асфальтом, вытянувшись столбиком, застыл суслик. В его больших глазах отражается весь мир пустыни. Суслик безразличен к этим пахнущим смрадом чудовищам. Он привык к ним, как к чему-то неизбежному и для него безразличному. Грохот и дым легко переносится устойчивой нервной системой грызуна.

Однообразие пути продолжает грозить опасной дремой, и я останавливаю машину. Заскрипели тормоза, проснулись мои спутники. Суслик забеспокоился, свистнул и исчез: чудовище не должно быть неподвижным, в таком состоянии оно подозрительно и опасно. Нора суслика оказалась тут же, на краю дороги.

Дорога пересекает по бетонному мосту небольшой лог. Под ним тень и сумрак. Мост, такой крепкий, вздрагивает от проходящих по нему машин и отвечает гулким эхом, будто жалуясь на то, что ему нет покоя. На потолке бетонного сооружения ласточки-касатки вылепили два гнезда. Птицы беспрестанно залетают в длинные глиняные трубки, ведущие в жилище, носят корм птенчикам. Ласточкам нипочем шум от машин, они тоже к нему привыкли.

Тут же рядом с гнездами ласточек вылепила из глины, величиной с кулак, гнездо оса-сцелифрон. Почему рядом? Быть может, доверилась тому, что птицы не ошиблись в выборе места для своего строения, и, значит, оно хорошее, прочное.