В смерти — жизнь

Повторяю, общепризнанно, что большая часть истины открылась в побочных явлениях, и, следуя духу закона, заключенного в этом факте, я приостанавливаю свои раскопки на вытоптанной и оскуделой почве в пределах самого этого события и обращаюсь к происшествиям, имевшим место в то время, как оно совершилось. Вы займетесь показаниями Сент-Эсташа, а я тем временем пошире обследую газеты. Пока мы только разведали поле исследования, и странно будет, если обстоятельный просмотр прессы не доставит нам теперь каких-то подробностей, которые дадут направление главному поиску.

Следуя наставлениям Дюпена, я тщательно проверил показания. Все они полностью подтвердились, Сент-Эсташ был чист. А мой друг занимался, как мне представлялось, самой бессмысленной чепухой, уйдя с головой в изучение бесчисленных газетных подшивок. К концу недели он положил передо мной следующие выдержки.

«Года три с половиной тому назад такой же переполох, как сейчас, поднялся из-за исчезновения все той же пресловутой Мари Роже из парфюмерной мосье ле Блана в Пале-Рояль. К концу недели, однако, она снова появилась за прилавком, живая и невредимая, разве что чуть побледневшая. Мосье Ле Блан и мать объясняли, что она просто уезжала погостить в деревню; и дело вскоре было замято. Отсюда мы заключаем, что и теперешнее ее исчезновение – выходка в том же роде, и через неделю или через месяц она снова окажется среди нас». – «Gazettedesoir», понедельник, 23 июня*.

«Вчерашняя вечерняя газета напоминает о предыдущем таинственном исчезновении мадемуазель Роже. Доподлинно известно, что ту неделю, когда ее не было в парфюмерной ле Блана, она провела с одним молодым офицером лота, слывущим отъявленным развратником. Кажется, они поссорились, что, к счастью, и заставило ее вернуться домой. Сейчас этот Лотарио проживает в Париже, и имя его нам прекрасно известно, но, по вполне понятным причинам, мы не намерены предать его гласности». – «LeMercure», утренний выпуск за вторник 24 июня* .

«Неслыханное, зверское надругательство было совершено позавчера в окрестностях города. Один почтенный горожанин с женой и дочерью договорился – дело уже было к вечеру – с шестью молодыми парнями, рыскавшими от нечего делать в лодке взад и вперед у берега Сены, чтобы они перевезли его с семейством через реку. Когда лодка пристала к берегу, трое пассажиров сошли и уже успели отойти от места, где причалили, настолько, что лодки уже не было видно, как вдруг дочь спохватилась, что забыла в лодке зонтик. Она вернулась за ним и была схвачена этой бандой, они завезли ее на самую стремнину, заткнули рот и по-скотски надругались над ней, а потом высадили на берег недалеко от того места, где она с родителями села в эту лодку. Пока этим мерзавцам удалось ускользнуть, но полиция уже напала на их след, и скоро не один, так другой из них будет в ее руках». – «Gazettedematin», 26 июня* .

«Мы получили два-три сообщения, цель которых взвалить вину за недавно произошедшее насилие на некоего Манне*; но, поскольку официальное дознание полностью оправдало вышеупомянутого господина, а сообщения, сделанные в письмах, присланных на нашу газету, отличаются скорее благими намерениями, чем доказательностью, мы считаем целесообразным воздержаться от их публикации». – «Cazetledematin», 28 июня.

« Мы получили, по всей видимости, от совершенно разных лиц несколько очень убедительно составленных писем, авторы которых уверены, что злополучная Мари Роже стала жертвой одной из бесчисленных хулиганских банд, которыми по воскресеньям кишат Парижские пригороды. Наше мнение решительно склоняется к тому же заключению. В ближайших номерах мы постараемся отвести на своих страницах место для обсуждения этой темы». – «Cazetledesoir», вторник 31 июня*.

« В понедельник некий речник с баржи, служащий при таможне, заметил пустую лодку, плывущую по течению Сены. Паруса оказались свернутыми на дне лодки. Таможенник пришвартовал ее у речной пристани. К утру лодку угнали, и никто из служащих пристани не знал, как было дело. Руль от лодки находится в настоящее время в конторе пристани». – «Le Diligence», четверг, 26 июня* .

Прочтя эти разрозненные выдержки, я не увидел в них ничего интересного и никак не мог взять в толк, какое нам до них дело; к нашим розыскам они, по-моему, отношения не имели. Я подождал, что скажет Дюпен.