В шутку и всерьез

… Мы оставляем героя нашего повествования в тяжелый для него момент. Ему нужно спать, чтобы к завтрашней партии прийти свежим, отдохнувшим. А тут эта отложенная позиция с шансами на проигрыш. Разве заснешь! И все же будем уверены в гроссмейстере: ведь опытный шахматист умеет с честью выходить даже из неблагоприятной турнирной ситуации…

Мы провели с вами, читатель, один день рядом с участником большого турнира, видели, как он готовится к сражению, что заботит его в течение пяти напряженных часов игры. Мы узнали об опасностях, которые подстерегают шахматиста во время турнира, об особенностях его психологии.

Но мы умышленно не упомянули о самом ненавистном враге любого шахматиста, будь то второразрядник или гроссмейстер. Об этом враге, сеющем ужас, сковывающем волю, терзающем нервы, жестоко наказывающем за промахи, мы поговорим в следующей главе.

Имя его коротко и звучно – цейтнот.

Счастливые часов не наблюдают

Лицо профессора оживилось. Его глаза широко раскрылись от радости и удивления, темные с проседью брови вылезли поверх черной оправы роговых очков. Он уставился в одну точку на противоположной стене кабинета, будто именно там увидел найденное решение труднейшей задачи.

Оказалось, что загадочная математическая формула – выражение, отображающее сложный контур на единичный круг, – выглядит элементарно. А долгие недели она была такой неуловимой. Дальнейшее совсем просто. Остается взять несколько контурных интегралов, а это уже проблема вычислительная. Главное – найдена формула.

И профессор снова углубился в вычисления. Его брови опять сошлись, взгляд стал сухим и жестким. Большая волосатая рука медленно двигалась по бумаге, выводя математические иероглифы. Наступил долгожданный момент творческой радости, скоро будет решена важнейшая научная проблема, вместе с которой человечество получит новый закон и практическое разрешение серьезной хозяйственной задачи.

Но что это? Почему вдруг профессор посмотрел на часы? Вот еще раз запястье его левой руки приблизилось к очкам – озабоченно глядит ученый на минутную стрелку. И тут же правая рука начинает проворнее водить шариковой ручкой. Скорость нарастает, профессор все больше и больше нервничает. Иероглифы наносятся с невероятной быстротой, трудно представить, что можно так быстро писать и не совершать при этом ошибок. Но профессор, видимо, уже и не заботится о точности – некогда! Ему теперь нельзя останавливаться ни на секунду. Писать, только писать! Быстрее, еще быстрее!

А за стеной знаменитый конструктор создавал чертеж новой машины. Наколов на вертикальную чертежную доску лист ватманской бумаги, он наметил основные контуры своего детища. Потом начал компоновать узлы. Ему удалось удачно разместить двигатель – сердце любой машины. Затем он долго искал лучшей компоновки передаточных механизмов, легкой тонкой линией разбрасывая узлы по бумаге. И каждый раз стирал ластиком наметку. Узлов много, а поместить их нужно в ограниченные габариты. Есть над чем поломать голову!

Конструктор задумался. Полчаса сидел он, опершись локтями о стол, не притрагиваясь к карандашу. Потом решительно подошел к доске и уверенно провел несколько ровных толстых линий: он разрешил, наконец, труднейшую проблему.

Привычно оперируя кульманом, угольниками и циркулем, конструктор вскоре вычертил основные детали будущего механизма. Судя по тому, как он радостно улыбался, все получалось отлично. Предстояло лишь закончить чертеж и отдать его младшим конструкторам. Они разработают детали, произведут необходимые математические расчеты. Потом опытный образец и – успех.

Но так же, как и знакомый нам профессор, конструктор вдруг с тревогой поглядел на стенные часы. Руки его задвигались быстрее, а через несколько минут карандаш буквально метался по доске. Конструктором уже больше руководила интуиция, чем расчет. И чертеж потерял свою четкость. Лихорадочно бегающие руки творца нанесли работе непоправимый ущерб.

Почему так торопился профессор, не давая себе возможности даже на секунду задуматься над тем, что пишет? Почему портил чертеж, а значит и будущую машину опытный конструктор?

Вообразим, что заказчик или высший начальник поставили перед ними одно дополнительное условие: они обязаны выполнить всю работу точно в срок, секунда в секунду. А если не дай бог не уложатся в отведенное время, продукт их труда мгновенно уничтожается, хотя бы и были созданы гениальные творения.

– Чепуха! Фантазия! – воскликнет читатель. – В жизни не бывает таких жестких сроков, таких сатанинских условий. Любой творец располагает известной свободой во времени. Если он и запоздает с завершением работы, его пожурят, поругают, но чтобы пропал результат труда – так не бывает!

А вот и бывает!