В шаге от пропасти

Мальчик вошел в гостиную, где всё казалось таким большим. Джон воображал себя в другом мире, когда раскладывал старинные броши в шкатулках или находил какие-то необычные детали. Генри редко позволял зайти в свой кабинет, а потому, когда такое случалось, малыш с удовольствием садился за стол и, подражая отцу, водил рукой над бумагами.

Мама всегда представлялась ему грустной. Джон не мог понять причины её грусти, однако подсознательно ощущал свою причастность к её чувствам. Всякий раз, когда он обнимал маму, то она либо медленно отстранялась, либо же сухо отвечала на объятия. Однако они не были полны любви и нежности, какими обычно бывают объятия матери – они были холодны и формальны, словно осуществлялись для галочки. Она не показывала открытой ненависти, не давая притом и любви. Мальчик не мог понять: чувствуют ли к нему что-то вообще и должны ли?

– Мама, посмотри, – Джон подошел к дивану с красной бархатной обивкой, на котором лежала его мать, закинув ноги на подушку. Её взгляд был уставшим и крайне сосредоточенным на бокале вина, который она держала синеватыми пальцами, выглядывающими из-под широких рукавов свитера. Мальчик протянул матери камешек, чем-то похожий на кусочек мрамора. Когда он нашел его в саду, то посчитал драгоценным, ведь тот красиво переливался в лучах солнца.

– Это тебе.

Прищурившись, Руби взяла подарок и, покрутив его в руках, спросила:

– Это что ещё? – хрипловато произнесла она, прокашлявшись.

– Драгоценный камень. Такой, как у тёти Амели, в кулоне на шее. Ты грустишь, потому что у тебя такого нет, но я нашел. Вот он, смотри! Теперь у тебя тоже такой есть, ты будешь красивой – будешь как тётя.

Последние слова сына что-то всколыхнули в ней. Имя Амели олицетворяло весь тот ужас, что происходил с ней все эти годы. Эта ведьма господствовала в доме, не давала никому спокойно дышать. Она влилась в каждого, заняла последнее в доме одинокое место.

– Это обычный камень, – ответила Руби и неряшливо откинула камешек в сторону.

Мальчик нахмурился, усердно стараясь не заплакать, однако слёзы обиды подступили к глазам. Его снова отвергли. Отвергла самая важная женщина, любви которой он никак не

– Ты что, ноешь? – она свела брови, сделав глоток вина. – Это жизнь, дорогой! Не всё происходит так, как мы хотим.

Джон быстро побежал в свою комнату – ему хотелось закрыться от всего мира, защититься от этого всепоглощающего равнодушия. Несколько раз споткнувшись на деревянной лестнице, мальчик добрался до своего уголка. Он быстро залез под одеяло, закрыв руками голову.

Вечером того же дня Руби принимала ванную – единственное, что её успокаивало, помимо алкоголя и любовников, с которыми она успевала встречаться, пока приезжала в город. Стоит закрыть глаза и вытянуть голову навстречу теплому пару, и представить себя можно где угодно. Где угодно, но только не здесь.

С мокрых волос капала вода, попадая на махровый половичок. Умиротворение и покой. Старая дверь тихо скрипнула, мелкая дрожь пробежала по коже, и девушка оглянулась – никого. Ложное беспокойство, навязчивые страхи, которые давно стоит прогнать. Руби выдохнула, вновь облокотив голову на край ванной, пока чья-то рука не схватила её за копну белых волос, с силой дернув вниз.

– Я всегда знала, что тебя стоит убить, – даже через плеск воды этот тембр голоса был отлично узнаваем.

Амели…

Руби изловчилась и укусила убийцу за руку, на секунду обездвижив её. Не теряя времени, девушка выпрыгнула из ванны, однако не успела сделать и шага – Амели вновь схватила её за волосы и, перегнув корпусом через борт, опустила головой в воду.

– Ты с самого своего появления замарала наш дом своей грязью! Но я очищу нас от неё, я сделаю это, будь уверена! Я отмою… всю твою грязь!– словно в бреду повторяла Миллер.

Брызги, метания, сдавленный стон. Воздуха почти не осталось, и Руби открыла рот и закричала прямо в воде. Это был крик отчаяния, столь сильного и горького.

Камден. Лондон

Наши дни

Тихий район в осеннюю погоду был одним из самых уютных мест города – его окружал раскидистый парк с длинными аллеями и высокими деревьями. Спокойствие и умиротворение мешалось с оживленным движением, постоянной спешкой прохожих. Складывалось впечатление, что в Лондоне все торопятся жить. И в какой части этого прекрасного города вы бы ни оказались – вы всегда найдёте заполненные до отказа кафе, где кто-то обязательно ссорится, кричит, в то время как за соседним столом кто-то спокойно допивает свой кофе.

Из этих мест всегда доносился знакомый каждому аромат, который было невозможно спутать ни с чем. Латте украшался взбитым сливочным муссом, пока помощница официантки осторожно снимала с плиты карамельный сироп.

– Марго, только не разлей, хорошо? – недоверчиво протянула девушка на раздаче.

– Постараюсь, – улыбнулась в ответ светловолосая официантка.