В шаге от пропасти

Романова пришла в себя, но открыть глаза не было ни сил, ни желания. Где-то рядом звучали голоса, но до нее долетали лишь обрывки фраз. Она и не пыталась уловить смысл, происходящее вокруг ее абсолютно не волновало, хотелось просто провалиться в пустоту, забиться в какой-нибудь угол, спрятаться ото всех. Ей необходимо было побыть одной и пережить жгучую боль утраты.

Ирина просто лежала и прислушивалась к себе. Тянущая боль внизу почти не ощущалась, все тело было ватным, она его совсем не чувствовала. Горе, так внезапно свалившееся на нее, словно многотонная плита, придавливало к земле, каждый вздох давался с большим трудом.

Она помнила все, что случилось: репортаж по телевизору, дорогу в больницу и разговор с мужем, даже истерику, за которую сейчас стало очень стыдно. Все понимала, но принять, смириться с гибелью любимого человека было выше ее сил. Тимур по-прежнему жил в ее сердце, мечтах, мыслях. И она не желала его отпускать. Как утопающий, хваталась за спасительную соломинку воспоминаний, бережно лелея то, что было между ними.

Громов пожертвовал всем ради нее, хотел, чтобы она жила и любила. И, как бы ни было больно, Романова не могла позволить, чтобы его жертва оказалась напрасной. Решила, что выполнит его просьбу, но только любить будет его. И ее любовь останется такой же светлой и чистой, какой была всегда, несмотря на мрак и грязь, в которых зародилась.

Уже никогда Ира не сможет забыть его глаза, так на нее смотрел только Тим, жадно и в то же время нежно, обволакивая теплом даже на расстоянии. Судьба преподнесла им всего несколько дней абсолютного, безмятежного счастья, они жили им, дышали полной грудью и пропитались друг другом настолько, что стали единым целым. И этого времени хватило, чтобы понять, насколько пустой и бесцветной была ее прежняя жизнь. Сейчас она все бы отдала, лишь бы вернуться в их сокровенный мир любви, хотя бы ненадолго.

Ирина была безмерно благодарна Тимуру за то, что он подарил ей множество незабываемых мгновений и научил по-настоящему любить. Не всем удается постичь это волшебное чувство, ей же выпала радость испытать его по полной. Пережитых эмоций хватит до конца жизни, никто и никогда не сможет отнять их у нее. И ни один мужчина на свете не сравнится с Громовым — только он один навсегда в ее сердце.

— Ира, ты меня слышишь? — незнакомый голос ворвался в пелену мыслей. Чья-то теплая рука коснулась ее запястья. Романова невольно дернулась, но не ответила, не хотела возвращаться в реальность.

— Это очень важно, посмотри на меня.

Титанический усилием воли она заставила себя разлепить веки и сфокусировала взгляд на сидящей рядом женщине в белом халате. Приветливая улыбка на суровом лице выглядела немного странно, но Ирину это нисколько не волновало, она мечтала только об одном — чтобы ее оставили в покое. Посмотрела на Таню, стоящую в стороне, и устало вздохнула, надеясь на понимание.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно поинтересовалась та.

Ира лишь неуверенно кивнула.

— Вот и славно. Значит, ожила, — констатировала Снежина и задала главный вопрос. — Скажи мне, ты хочешь сохранить ребенка?

Сердце Ирины подпрыгнуло и застучало где-то в горле. Она перевела ошеломленный взгляд на Таню и произнесла одними губами:

— Какого ребенка?

— Она даже не в курсе, — засмеялась Надежда и похлопала ее по руке. — Поздравляю, ты беременна, срок шесть-семь недель.

— Что?

В голове не укладывалось, как такое могло произойти. Столько лет они с Кириллом пытались завести детей, но ничего не получалось. Она уже смирилась со своим бесплодием и не питала напрасных надежд. Неужели Громов сумел вдохнуть в ее жизнь новый смысл? Поверить в чудо было почти нереально. Ира замерла, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть внезапно подкравшееся счастье.

— Не будем рассказывать тебе, откуда берутся дети, вопрос в другом. Твой муж настаивает на аборте, но решать в любом случае тебе.

— Какой аборт? Вы с ума сошли? — воскликнула Ирина, будто очнувшись от долгой спячки. — Я даже мечтать не смела…

— Ну я так и думала, будем сохранять, — Снежина встала, чтобы подкатить необходимую аппаратуру.

— Тань, это правда?

Сейчас Ира очень нуждалась в поддержке близкого человека. Страхи и сомнения отступали под теплым взглядом подруги.

— Правда-правда, только постарайся успокоиться. Сейчас сделаем УЗИ и посмотрим, что там у нас.

Романова не шевелилась, от нахлынувшего волнения перехватывало дыхание. Она внимательно наблюдала за двумя врачами, изучающими небольшой монитор, и по их реакции пыталась понять степень опасности.

— Динамика есть?

Напряженный голос Куликовой резал слух, но Ира старалась не паниковать. Она знала, что Таня профессионал и сделает все возможное, чтобы помочь. Не задумываясь доверила бы ей жизнь не только своего ребенка, но и свою собственную.

— Улучшений нет, правда, и хуже не стало. Ты видишь это? — Надежда указала на монитор. — И это почти сутки на гинипрале.

— Все плохо? — почти неслышно спросила Романова, ожидая вердикта врачей.