В сетях страсти

Гости молча переглянулись. Все знали Роджера Дарнли, сначала – восходящую звезду реформации Эдуарда, потом – государственного изменника и висельника. Но это дело пятилетней давности уже стало забываться, и многие думали, что о тех давних делах никто никогда не вспомнит, – вот теперь… Неужели гроссбух все-таки найден?!

– Но если вы воображаете, что я пойду ко дну, а вы будете смотреть на происходящее со своих насиженных мест, – продолжал Козимо, – то учтите: ваши имена там тоже упоминаются.

– Думаете, мы этого не знаем?! – рявкнул кто-то из визитеров. – Поэтому мы и пришли сюда. Ведь именно вы…

– Ошибаетесь, – перебил Козимо. – Вспомните о наших общих делах! Не думайте, что выйдете сухими из воды! У меня остались связи и влияние, так что не стоит мне угрожать. – Козимо поднялся из-за стола. – Наш разговор окончен, ясно?

Олдермены встали и в сопровождении стражи Козимо пошли к двери. Самый главный из них обернулся и проговорил:

– Вы должны отыскать гроссбух, сэр. Никаких инцидентов больше нельзя допускать! Это удар по всем нам!

Козимо промолчал. Можно подумать его интересовали «удары» по этим самодовольным болванам! И конечно, «инциденты» будут продолжаться. Во всяком случае он точно знал про один из кораблей проклятой торговки шелком, находившийся в каком-то порту на восточном побережье Англии.

Встреча с епископом проходила примерно также. Было уже темно, когда Козимо наконец-то остался в одиночестве. Зал, где он сидел, был освещен только несколькими факелами на стенах и стоявшими перед ним свечами. Он едва успел поднести к губам чашу, когда слуга, подошедший к нему, в страхе пролепетал:

– Сэр, это… там…

– Кто?! – завопил Козимо, ударив кулаком по столу. Пламя свечей задрожало. – Кто смеет тревожить меня в такой час?!

– Граф де Сандвич, – прошептал слуга.

Козимо невольно вздрогнул. И на мгновение прикрыл глаза. О, раны Господни! Ральф де Сандвич!.. Этот человек, один из любимцев короля, часто являлся именно к тем, кому следовало сообщить: король требует покорности. Графа побаивались еще потому, что он был комендантом Тауэра.

Козимо вздохнул и знаком велел впустить графа.

Хмурый Ральф де Сандвич вошел в зал и тотчас же проговорил:

– Сир повелел начать расследование, мастер Богач.

Вот так-то! Никаких преамбул. Никаких любезностей. Сразу – про расследование. Козимо откинулся на спинку стула и спросил:

– Чем я могу служить короне?

– Слухи о беззакониях, творящихся в нашем королевстве, очень беспокоят короля, – заявил граф. – Война с Францией требует предельного внимания – и все же короля каждый день донимают рассказами о гроссбухе, хранившемся у Роджера Дарнли, у того самого, который был повешен за государственную измену. И при этом всегда упоминается твое имя. Как тебе известно, король давно ищет этот гроссбух. Кроме того, до него дошли слухи, что негодяй Дарнли оболгал в своих записях покойную королеву, но это наглая ложь! Король приказывает найти и уничтожить гроссбух, иначе тебя объявят его хранителем. Наш повелитель решил беспощадно расправляться с государственными изменниками. Тебе дана возможность оправдаться.

«Дана возможность остаться в живых», – мысленно поправил Козимо. Он молча кивнул, и Ральф де Сандвич тут же развернулся и без единого слова покинул зал.

Козимо тяжко вздохнул и глубоко задумался. Государственная измена… Необходимость расправиться с изменниками… Верные советники… Каким же глупцом стал король!

Снова вдохнув, Козимо поднялся на ноги. Ему следовало срочно убраться из Англии… вместе с драгоценным грузом. Но с каким именно?

Подняв глаза, Козимо увидел у дверей Нолла, ждавшего аудиенции. Снова усевшись, он спросил:

– Что тебе, Эдгар?

– Они покидают тонущий корабль как крысы, – сообщил барон, приблизившись к столу.

– Знаю. А чего хочешь?

– Сэр, вы подумали о судах леди Мистраль?

Козимо пожал плечами.

– Для начала расскажи мне о ней.

Глава 44

Утреннее солнце, окрасившее небо багровыми полосами, проплывало по горизонту, предвещая еще один тяжелый жаркий день. Двери в покои Кира были распахнуты даже ночью, но ничто не могло унять ужасную жару.

Кир вошел в спальню, окна которой выходили на север. Здесь еще царил полумрак и было не так душно, как в остальных комнатах. София, уткнувшись лицом в подушку, что-то бормотала во сне. Волосы она стянула на затылке в узел, но выбившиеся из него рыжие пряди разметались по подушке длинными липкими лентами. Тонкая рубашка льнула к бедрам Софии, а шея и руки были покрыты капельками пота.

В очередной раз что-то пробормотав во сне, она повернула голову и тихонько вздохнула. Кир же спустился вниз, чтобы поговорить со Стефаном, а потом снова поднялся наверх с большой чашей, накрытой мягким полотенцем.

София вновь заметалась по постели, терзаемая беспокойными снами. Наконец открыла глаза и уставилась в пространство. Жара угнетала и лишала жизненных сил, и она чувствовала себя вялой, липкой и скользкой от пота. Ох, как же ей сейчас хотелось оказаться среди каменных стен или на берегу реки. А лучше всего в ледяной пещере.