В сетях интриг

До места он в тот день все-таки доехал, а вот заглянуть в график и перезвонить жене забыл. Сначала откладывал, а потом позвонила Лера.

– Чем занимаешься? – вкрадчиво спросила.

– Да работаю потихоньку.

– Может, ну ее, эту работу? Приезжай ко мне, я скучаю!

Это было правдой. Девушка сидела дома, из бутика она уже давно уволилась – он настоял, и теперь весь день напролет, по ее словам, считала минуты до их встречи.

– Лер, я не могу, я с радостью бы, но дел куча…

– Да? Жаль, правда, очень жаль. Я уже ванну приготовила, думала, вместе примем. Придется идти одной…

И он поехал к ней. Сорвался, забил на все, перекинул все на Вдовина и поехал.

И остался у Леры допоздна, домой вернулся за полночь, Люся уже спала. А когда они вновь увиделись, жена ни о чем не напомнила, вела себя так, точно и не было их разговора.

Это была ее предпоследняя попытка к примирению, а он не поддался, не пошел навстречу. Последним разом стала поездка в Испанию. Вернее, могла стать. Люся с детьми уехала туда на все лето, а он, Андрей, должен был прилететь туда к ним двенадцатого августа. И прилетел… На опознание того, что осталось от его жены и детей после падения автомобиля.

Как же гнусно он себя вел с ними, как противно и паршиво на душе сейчас! «Простите меня, мои любимые! Простите за все! Как мне теперь искупить свою вину? Как жить с этим грузом?» В сердцах кляня самого себя, он не заметил загоревшегося красного на светофоре и чуть не въехал в проезжающую по встречке «семерку». Испуганный водитель «жигуленка» пронзительно засигналил, покрутил пальцем у виска и, высунувшись из полуоткрытого окошка, крикнул:

– Эй ты, больной, что ли? Куда прешь?

Раньше Астахов ни за что не потерпел бы такого, дал бы своим парням команду, они бы этого козла в асфальт закатали. А теперь лишь развел руками, как бы извиняясь, сделал знак едущей сзади охране, чтобы не дергались, и поехал дальше. Все еще кипящий злобой водитель покосился на сопровождающий Астахова джип и тоже двинул своей дорогой, матюгаясь и бурча себе под нос: «Богатеи хреновы! Понакупят крутых тачек, а ездить не умеют! Всю совесть прожрали…»

* * *

Несколько дней подряд Павел не мог думать ни о чем другом, кроме семьи Астаховых. Казалось бы, все в его жизни складывалось хорошо, премьера прошла успешно, о фильме много писали в прессе и Интернете и часто даже хвалили, а не только ругали. Срочной работы пока не было, и он даже мог бы позволить себе отдохнуть месяцок-другой, слетать куда-нибудь, но бередили душу противоречивые мысли и жажда материала. Да, да, по-другому никак не назвать то, что он испытывал! Словно ребенок, которого поманили конфетой, а съесть ее так и не дали, писатель всей душой рвался заполучить все подробности этой истории. Все чаще он думал о том, как ему повезло. Когда, где, при каких обстоятельствах удалось бы ему встретить такой сюжет, столь драматичную цепь событий? По такому сценарию можно снять неплохой фильм. Если бы еще узнать хоть чуточку информации, если бы еще найти, нарыть, накопать каких-то деталей!.. Все это давило, угнетало его, и даже в знаменательный день премьеры Павел не почувствовал полного удовлетворения. И, освободившись, сразу же продолжил свое расследование.

Уже давно Павел понял, с чего именно продолжить, – несомненно, с Димки Королева, старого приятеля, чья жена Эля училась в одном институте с покойной Людой Астаховой, дружила с ней и, как надеялся Павел, поддерживала отношения. К вечеру следующего дня оказалось, что друга не так-то легко застать дома – на домашнем телефоне никто трубку не снимает, старый номер сотового не обслуживается, новый он не знает. Пришлось подключать общих знакомых, и выяснилось, что в городской квартире Королевы уже не живут, перебрались в загородный дом под Красногорском.

Туда Павлу удалось дозвониться. Трубку взяла Эля и, узнав его, если и не обрадовалась (она вообще была дамочкой не слишком эмоциональной), то говорила весьма охотно и любезно пригласила в гости, да хоть завтра, в субботу, они с Дмитрием оба целый день будут дома.

Судя по всему, с тех пор как они не общались, Королевы здорово поднялись. Видно, помог Элькин отец, он был какой-то шишкой, кем именно, Павел сейчас уже не помнил. Писатель понял это, подъезжая на такси к массивному забору вокруг Димкиных владений. Надо еще не один фильм выпустить, и не просто кино, а как минимум на «Оскара», чтобы так жить. Участок у Королева был просто царский, с ландшафтным рисунком, а посередине вырисовывался огромный трехэтажный домина с зимним садом и медной крышей. Однако сам Димка, встречавший его у ворот, совсем не смотрелся хозяином этого поместья – в джинсах, свитере и каких-то башмаках на босу ногу. Увидев друга, он качнулся в сторону и махнул рукой, лицо его расплылось в улыбке и стало еще шире, а пивной живот заходил ходуном. Да, что и говорить, сдал Димка за эти годы. Вон какое брюхо отрастил, и седина уже кое-где проглядывает…