В Русской Америке

— С такими помощниками не пропадём, — ответил заметно повеселевший Шелихов. — Ежели бы не это несчастье с управлением, — надо бы помощь английскому купчишке подать… Совсем уже туго Томпсону приходится…

— Сказать по совести, Григорий Иваныч, — тяжело вздохнул шкипер, — я сам уже с белым светом почти что простился. Руль бездействует… Как подойти нам к нему, к купцу-то? Шлюпки у нас ни одной не осталось, — все полетели за борт. Да и куда тут о шлюпке думать!

«Тигр» беспомощно барахтался на волнах. Он был совсем близко от галиота, за несколькими грядами валов. На нем уцелела единственная из трех, покосившаяся мачта с обрывками парусов. Высокие гребни поминутно рушились на его палубу, смывая какие-то ящики и тюки.

Шелихов снова поднёс к глазу зрительную трубу, стараясь рассмотреть, что происходит на палубе «Тигра». За синеватыми кругами стёкол медленно поднялась и опустилась полуразрушенная в верхней части корма. Потом он увидел беспорядочную груду брёвен, — обломки мачты, — и на мостике — человека в чёрной шляпе… Было что-то знакомое в облике этого человека, в острых его плечах, в суетливой фигурке…

«Неужели это он?! — изумлённо подумал Шелихов. — Неужели одноглазый пират?»

Присмотреться внимательно он не успел: высокий вал совершенно скрыл английское судно. А когда очередная волна подхватила и взметнула вверх галиот, внимание Григория Ивановича привлекла какая-то сутолока на передней палубе «Тигра». Толпа полуголых людей металась у единственной мачты, и человек в шляпе, взмахнув руками, выбросился за борт…

Что происходило на этом купеческом, а может быть, пиратском корабле, ни Шелихов, ни шкипер не поняли. Одно было им ясно: «Тигр» держался какие-то последние минуты. Действительно, через несколько минут он затонул. Большой вал закрыл его от взгляда Шелихова, а когда этот вал пронёсся, — на волнах только кое-где чернели разбросанные обломки дерева…

Шкипер снял шапку и опустил седую голову:

— Аминь…

Шелихов молча смотрел на плывущие вокруг галиота обломки. Он думал о людях с «Тигра», о путанном, обманном их пути, и не было жалости в его сердце, потому что эти люди сеяли только горе, страдания и страх в чужой земле, среди других народов…

Прерывая раздумье Шелихова, шкипер сказал:

— Вы бы отдохнули, Григорий Иваныч… Лица на вас нет. Галиот наш, право же, устоит. Чую, самая страшная буря как бы уже миновала. А ежели что случится, я кликну вас.

Шелихов спустился к себе в каюту и раскрыл дневник. Это стало его привычкой — ежедневно, в любых условиях записывать все важнейшие происшествия дня. А минувшей ночью и в течение этого утра пронеслись такие события, что стоили они, пожалуй, целого года.

Он только начал запись, как в дверь каюты постучали. Мокрый с ног до головы, плечистый боцман стоял у порога, чем-то заметно опечаленный и возбуждённый.

— Спасли! — сказал он, тяжело переводя дыхание. — Насилу спасли…

Шелихов подхватился с места:

— Кого?..

— С «Тигра» он… Пленник вроде. Да только раненный сильно, — вряд ли выдужает. К лекарю в каюту мы его положили…

Забыв на столе шапку, Шелихов бросился наверх. В каюте лекаря на подвесной койке лежал полуголый, мускулистый, бронзовотелый человек. Щуплый лекарь, замер, прижавшись ухом к его груди. Позади стояли два кадьяка, — по-видимому, они только что принесли утопавшего и ещё не успели уйти.

Шелихов знаком велел им остаться.

— Экий же богатырь… — задумчиво проговорил лекарь. — Однако плохие у него дела… Такому человеку жить бы да жить, а у него пуля в животе засела.

— Пуля?! — изумился Шелихов.

— Так оно и есть…

Раненый молчал, стиснув зубы, широко раскрыв чёрные глаза. Большая мука отражалась в этих глазах, но он не издавал ни единого стона.

— Кто это?.. — спросил Шелихов кадьяков. — Тлинкит?..

Те ответили, не скрывая злобы:

— Да!.. Это они, злые собаки, напали на посёлок!..

— Оставим прошлое. Он — раненый. Вы знаете его язык, спросите от меня, что случилось на «Тигре».

На вопросы кадьяков раненый не ответил.

— Скажите, — велел Шелихов, — что это спрашивает русский начальник…

Раненый оживился:

— Хорошо, я буду говорить, потому что ты, русский начальник, тоже не любил одноглазого капитана.

И тлинкит, тяжело дыша, рассказал, как англичанин подарил воинам его племени ружья, как потом пригласил самых смелых юношей в гости на свой корабль, напоил их «бешеной водой», а затем закрыл всех в трюме и объявил, что они останутся на корабле. Пленники не соглашались, и одноглазый пират убил несколько человек. Когда в океане разразилась буря, тлинкиты отказались спасать судно. «Пусть корабль тонет, — сказали они, — вместе с ним погибнет и одноглазый волк». Разбойник снова начал убивать свои жертвы. Тогда оставшиеся в живых тлинкиты, все, кто только мог, кинулись к мачтам и стали резать каждую верёвку. Мачты вскоре упали…

Раненый умолк. Шелихов вышел из каюты лекаря и возвратился к себе. Долго сидел он у стола, оперев голову о ладони, и не расслышал, когда боцман снова открыл дверь.

— Тлинкит-то тот скончался, Григорий Иваныч…

Шелихов встал. Скорбная складка пролегла меж его бровей.