В ритме вальса

В отличие от потомка северных викингов сеньора Энрике привели в Одессу южные муссоны и пассаты. Он приехал из Буэнос-Айреса. Как и полагается, в белых перчатках, с идеальной фрачной парой, спрятанной для подходящего случая.

Поначалу сеньор Энрике тщательно маскировался под джентльмена. Это давалось с колоссальным трудом. В конце концов, не выдержав, сеньор Энрике надел фрак и, буквально не снимая белых перчаток, ударил гостиничную лифтершу Петренко.

Изнемогая от чувства гостеприимства, обслуживающий персонал отвел Энрике в сторонку и попросил сеньора не волноваться и хотя бы на минутку превратиться обратно в человека.

Гордый Энрике не внял гласу персонала и, спрятав фрачную пару, недовольный, уехал в свою Аргентину.

15 турок и бочонок рому

В 18 часов ноль-ноль минут по среднеевропейскому времени моряк турецкого корабля «Айдат», матрос первой статьи Кучукоглы, сойдя на пирс, принял его за одно из подсобных помещений своего судна и стал, пардон, нарушать известное постановление местного горсовета. Не теряя драгоценного времени, соотечественник матроса рулевой Имдат Эданли, находясь в горячечно-пьяном виде, пытался взять на абордаж женское общежитие. С холодным оружием в зубах ему помогал второй помощник капитана.

И тут береговые власти приняли беспрецедентное в морской истории решение: запретили спуск на берег пятнадцати особо опасным мореходам из экипажа «Айдата».

Затем власти поднялись на борт, чтобы выразить официальный протест капитану — господину Тёффику Юлдызсеверу, Капитан долго качал головой и от возмущения не мог выговорить даже традиционный приветственный «салям». Впрочем, возмущение оказалось ни при чем. Просто гордый морской орел был пьян, как самый последний стамбульский сапожник.

Власти удалились в смятении. В порту они едва не споткнулись о тело невероятно толстого господина с непропорционально маленькой головой. Вероятно, его свалил с ног какой-то особо мощный турецкий зеленый змий. Только в вытрезвителе выяснились причины чудовищной диспропорции головы пьяного господинчика с его туловищем. На поджаром животе Нейята Тюцюнера была упрятана контрабанда. Вы, наверное, думаете, дорогой читатель, что «джентльмены удачи» с «Айдата» взяли-таки метлы в руки и принялись бодро подметать улицы Одессы? Ничуть не бывало. Все кончилось согласно законам гостеприимства. В полном составе «джентльмены» поднялись на борт «Айдата», и корабль отбыл к берегам родимой Турции.

Кабояси делает харакири

Пока ворочались в тяжелом, похмельном сне моряки «Айдата», упоительный одесский вечер спустился на город. В такие вечера мужчина сам себе кажется особенно богатым, красивым и здоровым. И Кабояси Асахи с японского судна «Хоккайдо мару», взойдя на мостик, страстно крикнул: «Банзай!» Затем он вернулся в кубрик и выпил там два литра саке, малодоброкачественной японской водки.

Саке и вечер сделали свое дело.

Шатаясь по трапу, как хрупкая вишня на склоне Фудзиямы, Асахи сошел на берег. Далее лирика немеет. Передаем слово милицейскому протоколу:

«…Будучи в нетрезвом состоянии, при выходе с судна Асахи приставал к стоящему у судна гражданину Кравченко В. Т. Последний сделал ему замечание, но Кабояси на замечания не реагировал и дважды нанес гр-ну Кравченко удар кулаком в область лица…»

По всем законам караульной службы упомянутый в протоколе гражданин Кравченко мог поступить с господином Асахи, как с бешеной собакой. Тем более что он не праздно глазел на японское судно, а был сержантом пограничных войск и с оружием в руках охранял государственную границу СССР.

Сержант-комсомолец Кравченко мог поступить и не поступил. Проявил гуманность.

Дальше все развивалось соответствующим образом. Из Москвы срочно прилетел секретарь посольства. Он просил, настаивал и даже умолял. В судебном заседании полностью признавший свою вину Асахи покаялся и с помощью двух квалифицированных переводчиков попросил прощения у пограничника. А если тот, мол, его не простит… Асахи показал жестом, что может сделать себе харакири…

Кабояси отпустили с миром, согласно все тем же законам гостеприимства. Господин секретарь посольства взял его на поводок, посадил в самолет и увез в Страну восходящего солнца.

* * *

У автора этих строк лопнуло терпение, и он отправился в милицию. Тут ему разъяснили, что великие сатирики-одесситы Ильф и Петров кое в чем малость ошиблись. На данном отрезке эпохи статистика точно знает, сколько в Одессе стульев: 3 654 241. Включая тот, на котором сидел автор.

Не знает же статистика одного: сколько раз иноподданные нарушили наши законы за последние пятнадцать лет. Может, тысячу раз, а может, и две. Только, наверное, больше.

Тут же прояснилось и еще одно обстоятельство. Нервы иностранных господ к вышеописанным метаморфозам отношения не имеют. Нервы у господ стальные. Или, как говорят герои некоторых молодежных романов, в большом порядке. Просто все получается согласно законам гостеприимства, того самого, по которому повар Мартья-ныч из Ташкента кормил принца Антона Палыча Вюртембергского.