В разгаре лета

- Не стану навязывать тебе силой ни одну должность, - сказал Ойдекопп. - Мне хотелось познакомить тебя с полковником Тоэрном, но теперь уже поздно. Он пал в Аудру. Вчера, кстати, был довольно критический день. Красные чуть не ворвались в Пярну.

Элиас спросил:

- Прошу прощения, кем был ваш полковник?

- Как эстонский военный самого высокого звания, он, в соответствии с духом нашей конституции, представлял в чрезвычайных условиях войны верховную государственную власть. Мы относились к нему, как к уполномоченному президента республики.

- По-моему, немцы не станут признавать ничьей власти, кроме своей, сказал Элиас. - Ни теперь, ни впредь.

Ойдекопп окинул его внимательным взглядом.

- Повторяю, еще не во всем достигнута полная ясность. И все-таки немецкие военные власти не препятствуют деятельности самообороны и не запрещают нам выполнять кое-какие гражданские функции.

- Так самооборона занимается и гражданскими делами?

- В данный момент самооборона самое весомое эстонское учреждение в Пярну.

- Разрешите мне подумать.

- И для нас, и для тебя было бы полезнее, если бы ты принял окончательное решение.

Уходя, Ойдекопп крепко пожал руку Элиасу, и тот тоже ответил крепким рукопожатием. Потом Элиас чув- ствовал себя чуть ли не иудой. Противно было вести двойную игру.

12

Эндель Элиас покинул Пярну на второй день утром. Чтобы не привлекать внимания, не слишком рано, а в девять утра. Он не знал в точности - просто предполагал, что ночью и ранним утром на большом мосту проверяют документы у всех прохожих. Он, правда, и теперь обнаружил у входа на мост немцев, а у выхода в сторону Ряамы - трех самооборонцев, но ни немцы, ни люди с белыми повязками ни у кого не спрашивали документов. Было ли это случайностью или просто мост не охранялся, Элиас так и не понял. Его интересовало только одно: пробраться через мост.

После моста Элиас свернул вправо. Прошел мимо завода Сейлера и ряаминской школы, потому что хотел выйти из города где-то в районе Ряамы. Идти по Таллинскому шоссе Элиас не отважился, опасаясь наткнуться на какой-нибудь сторожевой пост. Счел он опасным и Лихулаское шоссе. Немцы могли перебрасывать войска как раз по этим дорогам. Элиас выбрал самый боковой путь, шедший через Суйгу, Каргу и Яр-ваканди в Раплу. В некоторых местах этот путь описывал большие кривые, зато предоставлял гораздо больше возможностей перебраться через фронт.

Элиас покинул черту города без всяких приключений. В одиннадцать, то есть в то время, когда его ждали в штабе самообороны, он уже успел уйти от Пярну километров на десять. Он пытался представить себе, что предпримет Ойдекопп после того, как он не явится. Пошлет ли за ним вооруженный конвой или плюнет на беглеца? Все зависит от того, какое хотели ему дать задание и как к нему относятся вообще. Позавчера Ойдекопп разговаривал с ним, как с другом, как с единомышленником. Вот только неясно, притворялся он или был искренним. Впрочем, Элиаса куда больше занимало другое: что ждет его на следующем километре, за следующей рощей, в следующем поселке?

Фельдманам Элиас сказал, что отправляется в Вали к сестре. Стыдно было обманывать людей, так отзывчиво заботившихся о нем, но этого требовала элементарная осторожность. Еще неприятнее было прощаться с хозяевами из-за того, что он остался должен им за квартиру и пансион. Нет, дело было не в деньгах. Без сочувствия госпожи Фельдман и ее несловоохотливого супруга, без их помощи и поддержки он не пришел бы в себя так быстро. Куда бы он делся, если бы Фельдманы не предоставили ему кров? Они помогли ему в самое трудное время. Они, конечно, сочувствовали ему не только как человеку, но и как жертве новых властей.

Элиас ни разу не вел с ними разговоров о политике, однако он не сомневался, что и разговорчивая хозяйка и ее молчаливый муж относятся к немцам и к самообороне с предубеждением.

- Мне крайне стыдно, что я не могу расплатиться с вами за кров, заботу и еду, - сказал при расставании Элиас. - Постараюсь искупить свою вину при первой же возможности.

Госпожа Фельдман поспешила возразить:

- Ничего вы нам не должны. Элиас продолжал:

- Вечно буду вам благодарен. Желаю вам всего хорошего, в особенности чтобы у вас не было из-за меня неприятностей.

Тут раскрыл рот и немногословный садовник:

- Уж если люди станут бояться помогать себе подобным, начнется настоящий ад.

Шагая по лесной дороге, изрезанной глубокими следами тележных колес, Элиас радовался тому, что не явился на улицу Калева, в большой дом с высокими окнами. Впервые за долгое время он чувствовал себя. свободным человеком, поступающим так, как считает нужным. Уже больше месяца он либо спасался бегством, либо прятался, либо действовал по чужой воле. Каждый раз его поведение, как он думал, зависело от ситуации, в которую он попадал. Но теперь он вдруг понял, что это было не так. Он мог бы не брать оружия, навязанного ему Роландом. Наверно, сейчас Элиас потому и ощущал такое внутреннее удовлетворение, что никому больше не позволил руководить своими поступками. Что ему хватило твердости духа самому решать и выбирать.