В рай без очереди

– Твою мать! – высоким, заливающимся голосом возопил Депутат, не глядя расстрелявший магазин пистолета без малейшего толка. – Тваю-ууу ма-ааать!

Еще один заряд мелких тварей ощутимо стукнул меня в рюкзак – я услышал поскрипывание ткани под коготками и очень неприятное шипение, поэтому на ходу сбросил лямки.

Волна, уже почти достигшая подошв ботинок, резко остановилась перед первым же «мокрым» пятном, упруго качнувшись по инерции, словно большой пласт вишневого желе с многочисленными «ягодками» внутри. Из слизи высовывались и снова ныряли внутрь десятки тысяч крошечных птичьих головок, в толще жидкости плавно перемещались объекты и покрупнее – время от времени снаружи показывалась костлявая бледная спина, длинное полуголое крыло или слепая башка на тощей суставчатой шее. Твари утробно курлыкали и квохтали, плескаясь в багровой слизи. Затем жидкость, словно по команде, покатилась обратно, не оставляя на асфальте ни единого влажного пятна. Разбившихся «цыплят» подобрали и начали на глазах переваривать отдельные ложноножки огромной птичьей «амебы». Разноголосый писк и карканье стихли. «Доплывя» до своих канав, красная река разделилась надвое и с плеском скатилась по насыпи.

Я осторожно перевернул рюкзак.

Четыре голых «птенца», словно собачьи клещи в шкуру, глубоко впились в крепкую ткань, целиком погрузив в нее головы и старательно цепляясь костистыми лапками. Слизь, щедро покрывавшая ребристые, со вздутыми брюшками тельца, размягчила волокна ткани, отчего она расползлась, покрывшись белесым налетом. «Птенцы» лениво шевелились, постепенно забираясь все глубже. Я отломил сухую ветку и с большим трудом выковырял упирающихся уродцев из проделанных ими дыр, причем что-то мне подсказало, что если бы «цыплята» попали не в рюкзак, а в спину, то выковыривать мне их, возможно, пришлось бы уже из легких. Затем, памятуя наказ Ботаника, я тщательно сфотографировал всех четверых, прежде чем той же палкой загнать их в ближайшее «мокрое пятно». Затем отмахнул ножом пострадавший верхний клапан рюкзака, старательно избегая прикасаться к влажным участкам ткани.

– Не вздумай потратить завтрак, Кося, второго не будет, – обратился я к позеленевшему Депутату. – Айда назад, ребятки. Тут пока не пройдем. Вот это я понимаю… птице, блин, фабрика. Ксанка, относительно еды тебя тоже касается. Подыши, и все пройдет. Рюкзак жалко, е-мое. Два года с ним отходил.

Команда моя вроде бы отдышалась к тому времени, как мы дошли до магазина. Серьезные стали, внимательные. Препирательств и вопросов не слышно – идет шлифовка «щеглов», идет, особенно когда Зона человеку в лицо лыбится пустым своим ртом, и ты всем существом ощущаешь ее промозглое дыхание.

– Что дальше? – поинтересовалась уже в магазине несколько зеленоватая до сих пор Ксанка.

– А дальше мы займемся хулиганством, ребята, – охотно сообщил я, снимая с полки коробку «Уайт-Спирита» и с удовольствием наблюдая на них надпись «Огнеопасно». – Кося, тащи пустые бутылки, а ты, Ксанка, распакуй-ка десяточек перчаток. Эта химия вроде бы недурно горит, а может, растворитель и сам по себе для тех тварей будет невкусен. Попробовать стоит.

Вооружившись пластиковой воронкой, я наполнил растворителем десяток водочных и винных бутылок, которых в каморке сторожа было в изобилии, и вместо пробок затянул горлышки матерчатыми перчатками. Вонь от растворителя в подсобке вскоре стала трудновыносимой, но два полиэтиленовых пакета с самопальными «коктейлями» мы таки собрали. Кося немного повеселел и всю дорогу до злополучного шоссе чиркал зажигалкой.

Не доходя десяти метров до багровых канав, я вручил Ксанке и Депутату две зеленые бутылки из-под портвейна.

– Опустите горлышком вниз на пару секунд, перчатка промокнет, и зажигайте. Бросать вот так, от себя, по дуге.

Я тоже опрокинул свою бутылку, и в воздухе запахло растворителем. Переложив бутыль в правую руку, я левой поднял ПМК и нажал «запись ролика». Глухо забурлившая кровавая жижа, как и в прошлый раз, быстро рванула на шоссе широкой волной. Я позволил ей вылезти на асфальт и протянул свою бутылку Косе.

– Поджигай, Депутат.

Перчатка занялась мгновенно, красным, дымящим пламенем. Тут же полыхнули еще два факела.

– Килл ит уиз файер, гайз! – гаркнул я и, размахнувшись, швырнул гудящий огненный шар в набегающую волну мелких скрипящих телец. Бутылка разбилась прямо в гуще тварей, превратившись в оранжевый клуб пламени, следом звонко клюнули асфальт еще два «файербола». Красная жидкость, оставляя за собой дергающиеся, катающиеся огоньки мутировавших птиц, невероятно быстро схлынула в стороны от огня. Шоссе покрыли десятки дымящихся комочков, кровавая слизь корчилась, разбегаясь в стороны, как жировая пленка от капли бензина, раздавался оглушительный писк тысяч глоток, как целых, так и почти сожженных. «Желе», пугливо собравшееся в два больших трясущихся кома, бодро скатилось с дороги, но шевелящиеся потоки не остановились в канавах, а потекли дальше, в поля, периодически крупно сотрясаясь всей толщей.