В рабстве у бога

Итак, небытие, несуществование является началом всего. Небытие существует. Несуществующее существует. Что за бред!

С другой стороны, кто и когда видел вечное бытие? Только в воображении. "И то только потому, что ты недостаточно резв и не способен обернуться столь быстро, чтобы заметить за своей спиной небытие.

...Развитие состоит в наращивание бытия, его интенсификации. Но чем интенсивнее бытие, тем оно хрупче, тем сильнее подвержено гибели. Жизнь не может долго удерживаться на вершине бытия. Отсюда сон и смерть.

Время порождает пространство. Последнее - это остановившееся время, последовательность, ставшая расположенностью. Если бы существовало мировое сознание, то пространство можно было назвать его памятью. В пространстве больше бытия, чем во времени: все части пространства существуют.

Я перевел дух - подобная заумь могла утомить кого угодно. В этом случае я должен был согласиться с синклитом ди - от вернослужащего Дхарма, обремененного подобными мыслями, можно было всего ожидать. Предстоящая встреча начинала все больше и больше тревожить меня.

Ладно, что там насчет Чета и Нечета?

Четное есть порождение Нечетного, оно не более, чем внешнее, двустороннее (правое и левое) проявление Нечетного.

Что ж, в этом есть смысл - небытие рождает бытие в форме пространства и времени.

Ни Нечетное, ни Единица не прибавляются к Четному. Они цементируют Симметричное, дают ему точку опоры, тем самым определяя его Нечетным...

Ни Нечетное, ни Единица не прибавляются к Нечетному: они превращают Центрированное в Симметрично расположенное.

Эти изменения всего лишь видоизменение видимости, видоизменение формы; они совершенно безотносительны к изменениям количественным.

Два - в Одном!

В этом смысле все Четные одинаковы между собой как выражение симметричного размещения, а Нечетные - как выражение расположения иерархического. Все Нечетные являются аналогом Целого, то есть, Единого, рассматриваемого в качестве сложной, составной Единицы.

* * *

Между тем ковчег уже вплотную подплывал к скальному обломку, вращавшемуся в свободном пространстве.

Это был первый материальный объект, встреченный мной в космосе угловатая, гранитная (по свидетельству скафандра) глыба с посверкивающими в немигающих солнечных лучах прожилками какого-то минерала. Прикрепиться к ней не составило труда. Тут же включился двигатель и нас начало разгонять по направлению к Солнцу. Движение совершалось по замысловатой траектории таким образом, чтобы после нескольких витков вокруг Луны упасть на её обратную сторону в района расположения приводной станции. Во время облета мне следовало детальным образом, мысленно, визуально и во всех других диапазонах электромагнитных излучений обшарить поверхность нашего спутника на предмет наличия на нем форпоста архонтов.

Приземлился я - скорее, рухнул - неподалеку от кратера Планка. Траектория падения была очень полога - так, чтобы метеорит ударился в скалу, а я, в нужный момент расставшийся с глыбой, пролетел бы узким, с отвесными скатами ущельем и вырвался бы на равнину Южного моря, где должен был затаиться и прочувствовать обстановку. Маневр, с точки зрения космической механики, был невероятно сложен, и, хотя при той мощности двигателя и помощи со стороны ковчега, безопасность была гарантирована, все равно я почувствовал оторопь, когда меня плавно и сильно закружило в невесомости, когда навалилась компенсируемая в большей своей части сила тяжести, когда сероватый, испещренный кратерами, темными пятнами, серебристыми морями, диск нашего спутника начал неотвратимо надвигаться на меня. Луна внезапно обрела шарообразность, ещё несколько мгновений и подо мной поплыли щербатые вершины лунных гор.

Наконец я, словно часть разделяющейся боеголовки, отодвинулся в сторону. Спустя несколько мгновений гранитная глыба, с которой я успел породниться - прошлое её было туманно - врезалась в скалу. Плеснуло ослепительным белым пламенем, и я нырнул в глубочайшую, беспросветную тьму. Как бы заглянул в бездонье ночи... Следом навалилась тяжесть, свидетельствующая о начале торможения.

Над поверхностью Южного моря - пологой равнине с редкими нагромождениями скал, присыпанных крупным гравием - я снизился до нескольких десятков метров и наконец, зависнув в тени невысокого, на удивление круглого холма, осторожно прилунился. Горизонт мгновенно съежился...

Интересно, каким по счету гонцом я был послан в логово Дхарма? Я тут же придавил эту мысль - даже шелестом посторонних эмоций я не должен был выдать свое местонахождение.

Вокруг стыла кладбищенская тишина. Мысленно слившись с окружающим пейзажем, впитав шумы-вдохи лунной земли, прислушавшись к бесконечно печальному рассказу застывших на поверхности каменного моря скал о безрадостной весной неподвижности, об усталости от покоя, я тем не менее ни вблизи, ни вдали не смог уловить всплеска мысли - пусть пр(клятой, пропитанной злобой, отчаянием.

Ничего!