В рабстве у бога

- Именем земли и воды разрешаю вдохнуть в чужака жизнь. Быть ему под опекой сонма. Имя ему даст родная мать. Если примет, быть чужаку родичем всем живущим на Земле, тверди и хляби, обильным дождям и буйным ветрам. Каждой песчинке и капельке, каждой травинке и клеточке. Повелением твоим, Создатель.

Тихонько завыла - совсем по-звериному - притаившаяся в углу Земфира. Потом принялась всхлипывать... Я подошел к ней, погладил лапой по голове.

- Не плачь, девочка. Вот и брат тебе, а может, муж. Наплодите вы деток. Они будут сильные, добрые, разумные, не нам чета...

* * *

Вся подготовительная работа по возвращению Сергея Очагова в человеческое сообщество была возложена на Василь Васильевича как знатока всех бюрократических тонкостей. Ему пришлось потрудиться - подправить сданное в архив дело о пожаре на даче, исправить записи в регистрационных книгах в кое-каких отделениях милиции, основательно поработать с персоналом местной поликлиники в Усть-Нере, где якобы и был обнаружен бомжующий подросток. Он страдал потерей памяти и только в последнее время кое-какие воспоминания стали пробиваться в его сознание. Нам трудно было понять логику, которой руководствовался фламатер, разработавшего этот план. Каким образом, спрашивал я, шестнадцатилетний подросток, обгорев на пожаре, мог оказать за шесть тысяч километров от родного дома в таежном поселке, куда только самолетом можно долететь?

Звездолет второго класса только усмехнулся в ответ.

- В этом все дело, - объяснил он. - В этой истории обязательно должно быть какое-то темное место. Мало ли кто когда-нибудь заинтересуется биографией этого юнца. Вот пусть он и поломает голову, как тот очутился за тридевять земель. Парень будет отвечать - не помню, и все тут. Он и в самом деле не будет помнить. В этом и будет заключаться загадка, которая полностью прикроет тайну его происхождения. Зато это приключение полностью освободит его от всевозможных государственных секретов, "почтовых ящиков", шарашек и прочих контор. Он потом вас ещё и благодарить будет.

С Очаговыми я встретился на даче, куда с помощью "Быстролетного" были доставлены работы Виктора Александровича. Начальник вооружений уверил меня, что теперь это не больше, чем плоскости, измазанные краской, и с отлетом фламатера станут раритетными свидетельствами необузданности человеческой фантазии. Блажен, кто верит, усмехнулся я. Теперь на родине, в окрестностях Снова, расставив полотна в небольшой комнатушке садового домика, в ночной тьме, задумчиво наблюдал, как прежней сильной жизнью наливаются картины. Наполняются светом и движением. Конечно, подобные превращения были едва заметны и ощущались только посвященными, но я знал и верил, что стоит выставить их, и в толпе всегда найдется зритель, который проникнется их тайным смыслом.

Виктор Александрович и его жена Наташа долго молча рассматривали картины. Разговор не начинали. У меня было очень мало времени - уже через несколько дней я уже должен был находиться на территории Соединенных Штатов, на краю Большого Каньона реки Колорадо.

- По всей вероятности, мы нашли его, - сообщил я родителям. - Совсем недавно в больницу в поселке Усть-Нера был доставлен паренек, страдающий потерей памяти. В последний месяц воспоминания стали возвращаться к нему. Он называет себя Сергеем, описывает страшный пожар, рассказывает о каком-то неизвестном, проникшем в дом. Тот оказался грабителем... Все это смутно, на грани бреда. Между ними вышла драка. Парень ударил взломщика, затем плеснуло пламенем, спасая картину, он выскочил в сад. Затем полный провал. Мы потратились на проведение генной экспертизы. Анализ подтвердил предварительное заключение, что это ваш сын Сергей Викторович Очагов, однако окончательное решение можете принять только вы сами, вернее Наталья Павловна. Знаете, человек с неуравновешенной психикой... С ним столько хлопот. Кроме того, нет полной уверенности, что в психическом отношении он осознает себя Сережей...

- Я хочу взглянуть на него, - сразу заявила Наталья Павловна.

- Да, конечно, - кивнул я.

- Но как он мог оказаться в каком-то поселке?... - неуверенно спросил Очагов.

Я развел руками.

Она узнала его сразу. Парнишка сидел в приемном покое, страшно исхудавший, подстриженный под нулевку - сидел и разглядывал навещавших других больных посетителей. Изношенный до последней степени, сизый халат был ему короток, из-под полы торчали высохшие до костей ноги. Обут он был в грубые полуботинки без носков - старушка-сестра побеспокоилась, принесла оставшуюся после умершего мужа обувку.

Некоторое время мы - Очаговы, я, Каллиопа с мужем, Василь Васильевич томились в коридоре. Я прикидывал, как нам поступить, если Наталья Павловна начнет испытывать сомнения, и Очаговы попросят время на размышления. В этом случае как нам сообщили из сонма, им никогда больше не увидеть своего сына. Он немедленно "сбежит" из лечебницы и за его дальнейшую судьбу будут нести ответственность хранители.