В рабстве у бога

Теперь все пойдет по-другому, не так ли, флам? На основе писанных законов, в духе дружбы и сотрудничества...

- Ах, - воскликнула знахарка ди, - как вы любите все усложнять! Голос её чуть дрогнул, потом зазвучал томно, нараспев. - Мы до сих пор дискутируем: то ли это ваше родовое свойство, то ли черта, присущая всем варварским цивилизациям.

- Усложнять? - усмехнулся я, - Это вы говорите мне после устроенного вами спектакля?

- Опять неверная оценка ситуацию. Все-то заговоры ищите. Козни вам подавай, с которыми вы могли бы успешно справиться. С нашей стороны никому бы и в голову не пришло воспринять последовавшие после путешествия на Титан события, как воздаяние, как божий суд. Своими необдуманными поступками вы нарушили симметрию в жизненно важной для нас области пространства. Мы были вынуждены объявить карантин.

- Объявить? - я почувствовал легкое раздражение. Потом успокоился стоит ли придираться к словам? Они считают, что объявили, значит, объявили. Уже совсем спокойно спросил. - Как насчет завершения проекта?

- Да, время уходит.

- Мне понадобятся помощники.

- Конечно.

- И биокопия Земфира тоже.

- Если вы не перестроили её сознание, то мы не возражаем.

- Будьте уверены - не перестроил. Хотя...

- Договаривайте, договаривайте.

- Хотя некоторые улучшения в нравственной оценке мира налицо.

- То есть биокопия уже не бросается на представителей другого пола, как сумасшедшая?

- Именно.

- Ну, ваши нравственные категории нас не интересуют.

- Есть ещё проблема. По-видимому, главная... Сережа Очагов... Это имя вам ни о чем не говорит?

Наступило долгое молчание. Я не выдержал.

- Но он жив? Что мне сказать отцу?

Нет ответа.

Глава 7

Весна в тот год через силу, с натугой, взбиралась в горы. Был уже конец мая, стояли ясные, ветреные деньки, а в зарослях кедрового стланика, по лиственничным рощицам в пойме, после полудня, на припеке, только-только начинало сыто пахнуть теплом. Лишь в начале лета снег на южных склонах обмяк, прорезался проплешинами. В тени наст рассыпался зернами, начал выделять влагу, и, наконец, в первую неделю июня, когда стих северный ветер и наступило затишье, снега поплыли. Забурлила вода, побежали по распадкам ручьи, за окном моей спальни, утопленной в теле горы, зазвенела капель.

Наступило веселое время - я ожил. Теперь в жилом отсеке, подземных коридорах, учебном классе, подсобках густо смердело псиной. Даже синклит не выдержал и капитан от имени синклита попросил меня не появляться в шкуре во внутренних помещениях.

- Кто же из вас такой деликатный? Кому волчий дух не по нраву? засмеялся я. - Уж не знахарке ли?

Голос задохнулся от негодования, потом, справившись с изумлением, повелительница, действительный член синклита, нашла для меня подходящие слова. Я зажал уши лапами. Выговорившись, целительница с укоряющей грустинкой добавила.

- Грех смеяться над обездоленными сознаниями. Я была красавицей ди. У нас на родине тоже случаются весны...

- Простите, у меня и в мыслях не было вас обидеть! - рыкнул я и, обернувшись человеком, поклонился в сторону двери.

В те дни я не знал усталости. В свободные часы неутомимо рыскал по сопкам, ловил одиноких волчиц. К замужним даже приблизиться не пытался - у нас с этим строго, не то, что у людей. Хотя, конечно, и в наших стаях забот хватает. Но измен не случается.