В прицел судьбу не разглядишь

– Экспертиза записи звонка моего подзащитного подтверждает это. – Адвокат открыл лежавшую на коленях папку и заглянул в какой-то листок.

– Почему тогда в своих первых показаниях вы говорили, будто убийство, ставшее результатом вашей ссоры с гражданином Резником, было итогом его попытки завладеть всей отобранной вами у неизвестного гражданина суммой?

– Я ничего подобного не говорил! – покачал головой Хлебов. – Там мне протокол сунули, я подписал, и все. А оказалось, вон что написали!

– Почему не прочли?

– А на меня это, – он стрельнул глазками в адвоката, – оказывали давление.

– В чем это выражалось?

– Били, – хмыкнул Хлебов и хотел сплюнуть на пол, но вовремя спохватился и вновь уставился на адвоката.

– У меня есть заключение экспертизы о ссадинах и синяках на теле моего подзащитного, которые по времени совпадают с первым допросом, – постукивая пальцем по лежащей на коленях папке, быстро заговорил очкарик.

– А вы не допускаете, что это следы борьбы между ним и жертвой? – Жилова откинулась на спинку стула.

– Знаете, то, что я допускаю, это мое дело. Вы закончили?

– Вы настаиваете на своих показаниях? – Жилова перевела взгляд на Павла.

– Да.

– У вас есть вопросы к гражданину Хлебову?

– Он утверждает, что один догнал своего дружка. – Павел забыл фамилию парня, в убийстве которого его обвиняли, и наморщил лоб.

– Морозова, – напомнила Жилова.

– А я могу рассказать, как выглядит второй. И уверен, это с ним он не поделил деньги.

– Я протестую! – Адвокат поднял руку. – Мы сейчас рассматриваем конкретный вопрос.

Жилова снова постучала ручкой по столу:

– Долгов, вы уже описали его…

Пашка вновь оказался в камере. Состояние его было ужасным. После того как он расписался и на него снова надели наручники, он понял: вопрос об освобождении остается открытым. Более того, он откладывается на неопределенный срок.

Войдя в камеру, Пашка прошел к столу и уселся на скамейку.

– Судя по твоему лицу, дело дрянь, – вздохнул Лапша и отвернулся к стене.

Пашка обхватил голову руками и задумался. Чем дольше Долгов рассуждал о своем положении, тем отчетливее понимал: запечатан он здесь уже надолго. Но и сидеть ни за что – это сумасшествие и в голове не укладывалось.

* * *

Самолет угрожающе накренился, почти встав на пульсирующее красным сигнальным светом крыло. Огни города, разбежавшиеся по дну гигантской чаши, медленно закружились вокруг ее оси. Ночной Душанбе напоминал сверху перевернутый звездный купол. Улица Караболо, словно Млечный Путь, пересекает его по диагонали. В центре оранжевым пятном выделяется дворец Президента. Плывущие фары редких автомобилей походят на метеориты. Днем окруженная со всех сторон горами столица Таджикистана смотрелась грациозно. Сейчас самолет плыл уже в посветлевшем, сиреневом небе, а внизу еще была темнота. Антон не первый раз совершал сюда поездку. Но прежние были не в лучшие времена для этой страны, впрочем, как и для всех государств СНГ. За трое суток до вылета с группой начали проводить цикл занятий, инструктажей и информаций по предстоящему театру действий. Затрагивался самый широкий круг вопросов – от климата до экономики. С момента последней командировки в Среднюю Азию в Таджикистане произошли большие перемены. Наладились и стали нормально функционировать все институты власти. Прекратились перебои с электроэнергией, снизился уровень преступности, стабилизировались цены. Окрепли и набрались опыта структуры, обеспечивающие безопасность страны. Это радовало. Прямо или косвенно с ними, на начальном этапе, придется сотрудничать. По словам Родимова, вопросы взаимодействия решены без проволочек.

Уши заложило. Свист турбин стал надрывней. Внутри все замерло. Самолет резко снижался. С каждой секундой все отчетливее проступали детали расположенных внизу улиц. Наконец провалились в тень. Спецназовцы зашевелились. Сидевший рядом с Антоном Дрон заерзал. Открыл глаза, потер ладонями лицо, зевнул и выглянул в иллюминатор:

– Прилетели?

– Почти, – подтвердил Антон и посмотрел на часы. – По-местному четыре сорок.

Едва самолет замер на бетонке, как к нему подрулили два микроавтобуса международного антитеррористического центра. Впрочем, от обычных шныряющих по московским улицам «Фордов» их ничто не отличало. Встречающих было минимум. Кроме водителей, которые так и не вышли из машин, невысокий, наполовину седой таджик в сером костюме и белой рубашке без галстука. Представился Курбоном. Он не назвал ни должности, ни звания.

– Как долетели? – наблюдая за тем, как спецназовцы выгружаются из самолета, спросил он.