В предгорьях Урала. Книга 1

— Устя! Куда тебя лешак понес? — крикнул Елизар дочери. Девушка повернула улыбающееся лицо к отцу и, не выпуская вожжей из рук, ответила: — Прокатиться хочу.

Тройка бежала ровно, оставляя за собой город. Вот и окраина. Впереди виднелась прямая, точно стрела, дорога. Поднявшись на ноги, Устинья задорно крикнула на коней и взмахнула кнутом.

— Голуби!

— Устя! Ты што, ошалела, што ли? Мне ведь земского везти надо! — придерживаясь за облучину, крикнул дочери Елизар.

— Подождет. Эй, милые, пошевеливай! — точно пропела Устинья и ударила тройку вожжами. Откинув голову под дугу, коренник помчался во весь опор. Рядом с ним, расстилая по ветру пышные гривы и хвосты, красиво изогнув шеи, летели пристяжные. Азарт гонки передался и старому ямщику.

— Дай вожжи. — И, стремительно отстранив дочь, старый ямщик подался корпусом на облучок.

— Грабят! — завопил он дико.

Устинья со смехом откинулась в глубь кошевки. Ошалелые кони понеслись, как ураганный ветер.

Прогнав еще с версту, Елизар завернул взмыленных лошадей обратно к городу и поехал шагом.

Девушка вышла из кошевки возле квартиры земского.

«Эх, парнем бы тебе родиться», — подумал довольный Елизар, глядя вслед дочери, и, обтерев полой полушубка залепленное снегом лицо, постучал в дверь.

Устинья, раскрасневшаяся от быстрой езды, вошла в магазин Кочеткова. Выбирая нитки, почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернувшись вполоборота, она увидела стоявшего недалеко от прилавка юношу, одетого в черный полушубок. Глаза молодого человека в упор смотрели на нее. Поправив платок, девушка поспешно рассчиталась за нитки и, сбежав с крыльца, торопливо зашагала по улице.

Прошло недели две. Однажды на рождественских святках в дом Елизара Батурина ввалилась толпа ряженых девушек и парней. Они со смехом вытащили из-за стола Епифана и Устинью и стали кружить их по комнате. Заиграл гармонист. В избе зазвучала уральская «подгорная»:

…Моя милка семь пудов,
Не боится верблюдов… —

выделывая коленца, ухал один из ряженых. Взмахнув платочком, Устинья вышла на круг:

…В Марамыше девки — мыши,
А в Кургане — кургаши,
А в Кургане — кургаши,
У нас на горке хороши… —

задорно пропела она и, остановившись перед «стариком», пристукнула каблуками и игриво повела плечом. Тот погладил кудельную бороду, вышел на круг и поклонился. Елизар крякнул и вопросительно посмотрел на жену. Улыбнувшись, та шутливо погрозила ему пальцем.

— Вижу и тебе, старый дуралей, поплясать охота. Куда уж нам, — проговорила она, — отошло, видно, времечко.

Подперев щеку рукой, мать ласково стала смотреть на танцующих. Дочь плавно прошлась раза два по кругу, на какой-то миг замерла, затем, гордо откинув голову, под торопливые звуки музыки дробно застучав каблучками, запела:

…Мой-то милый долговязый,
Только веники вязать.
Провожал меня до дому,
Не сумел поцеловать.

— Ух! — взмахнув платком, Устинья поплыла по кругу. За ней, отбивая чечетку, отчаянно хлопая руками по голенищам сапог, мелким бесом закружился незнакомый «старик».

…Девушки, красуйтеся,
Да в бабью жизнь не суйтеся…

— Ух! — Танцор взлетел вверх и, продолжая выделывать коленца, вихрем закружился возле девушки.

Елизар, не утерпев, крикнул сыну:

— Епифан! А ну-ко нашу горянскую!

Парень не спеша вышел на круг, посмотрел на сестру, поправил чуб, яростно грохнул коваными каблуками об пол и, слегка побледнев, стремительно закружился. В стремительной пляске Епифана было что-то захватывающее. Лихой, веселый гармонист, склонив голову на плечо, с увлечением растягивал меха. Теперь плясали все ряженые.

— Пошли, мать. — Елизар подошел к жене и погладил бороду. — Ну, тебя к лешакам, не дури, — отстранила его та рукой. — Пусть пляшут молодые.

Наконец усталые парни и девушки высыпали на улицу. Епифан с Устиньей вышли их провожать. У ворот ее задержал ряженый под старика. Выждав, пока толпа скроется за углом дома, он прошептал ей на ухо:

— Приходи завтра вечером на мост.

— Стану я к какому-то старику бегать, что мне, горянских ребят мало, что ли? — улыбнулась Устинья.

«Старик» поспешно стянул с себя бороду, и девушка смутилась. Перед ней стоял тот незнакомый парень, которого она не так давно встретила в магазине Кочеткова.

— Придешь? — юноша с надеждой посмотрел на Устинью.

— А вы чьи будете? — спросила она несмело.

— Фирсов, может, слыхала? Наш дом стоит на площади.

— Знаю, — девушка затеребила концы платка. — С городскими мы не водимся, наши ребята не любят их.

— А мне какое дело, лишь бы ты меня любила, — Сергей сделал попытку ее обнять, но девушка, упираясь локтями в его грудь, строго сказала: — Ишь ты, какой прыткий! Догоняй-ка своих, а то отстанешь.

— Ну и какая беда, — тряхнул головой Сергей. — Придешь?