В позе трупа

— Нет, Станислав. Мое колесо уже покатилось, пусть катится.

— А в нашем городе надолго? — Станислав поглядывал по сторонам, словно и сам Андрей, и разговор не очень-то его интересовали. Так, сидим, обмениваемся словами, которые нас ни к чему не обязывают, потом разойдемся и забудем, о чем говорили. Такое примерно было у него выражение.

— Как получится…

— Ну что ж… — Станислав помолчал. — А всерьез… По-настоящему… этим делом, — он кивнул в сторону ребят, которые увлеченно швыряли друг друга об пол, — не хочешь заняться?

— Хочу.

Станислав поднялся, подошел к ребятам, бросил наземь одного, второго, что-то медленно показал — куда идет рука, куда клонится корпус, как взлетает вверх нога. А вернувшись к Андрею, как ни в чем не бывало произнес:

— Знаю одного китайца… Хороший мастер. Хиленький, тощенький, всем кланяется, извиняется… Но тронуть его, обидеть, оскорбить… Иногда он берет учеников… Но не с улицы. Могу поговорить о тебе… Хочешь?

— Да.

— Долларами берет.

— Пусть.

— У тебя они есть?

— Неважно, — Андрей передернул плечами, видимо, вопрос Станислава задел какую-то его болевую точку. — Если он берет доллары, он их получит.

— И ты не спрашиваешь, сколько берет? — Станислав посмотрел на Андрея с явным интересом.

— Не спрашиваю.

— Ты ему понравишься! — Станислав улыбнулся.

— Чем?

— Он разговаривает так же, как и ты. Без лишних слов.

— Когда пойдем?

— Подожди… Ты не представляешь, о чем я говорю… То, что ты получишь от китайца… Если, конечно, получишь… Очень опасно. Ты сделаешься опасным.

— Для кого?

— Хм… Для окружающих. Если станет известно, что ты брал у него уроки, занимался… Пригласят для разговора в какую-нибудь организацию, внесут в какие-нибудь списки, могут предупредить, предложить…

— Не станет, — сказал Андрей, не сводя глаз с ребят на жестком ковре.

— Что не станет? — не понял Станислав.

— Известно не станет.

— А! — И тренер, повидавший многое, со свернутым носом и с кистями рук, усыпанными хрящевыми наростами, делавшими кулак не то кувалдой, не то булавой, посмотрел на Андрея озадаченно. — Послушай… Ты недавно в нашем городе… Я не знаю, откуда ты приехал, что тебя заставило… но здесь не останешься.

— Это видно?

— Ты не заводишь связей. Я немного тебя узнал в этом зале, на этих матах… Мне бы хотелось верить, что ты с толком распорядишься оружием, которое тебе даст китаец… Что ты не станешь вышибалой, наемным убийцей…

— Не стану. — Андрей в упор посмотрел в синие глаза тренера, словно удивляясь, что приходится столь простые вещи повторять несколько раз.

— У тебя что-то случилось в жизни?

— Да.

— И ты еще там?

— Да.

— Хочешь расквитаться?

— Уже.

— А здесь… Скрываешься?

— Нет. Я же на работе, прописан… Со своими документами. Нет, я не скрываюсь. С этим у меня все в порядке.

— Это хорошо, — кивнул Станислав.

— Веди меня к своему китайцу, Слава… Все будет нормально.

— Готовь тысячу долларов.

Китаец Чан жил в маленьком частном домике с вишневым садом. Участок был огорожен забором, вдоль которого росли густые кусты, полностью скрывающие от прохожих и дворик, и сад, и все, что в саду происходило. Площадка для занятий была под деревьями, здесь же стоял плетеный столик с самоваром и банкой вишневого варенья. Под вишнями за этим столиком и сидели на следующий день Андрей, Станислав и Чан. Китаец пил чай вприкуску, улыбался, кивал головой. Был он лет пятидесяти, впрочем ему можно было дать и сорок лет, и шестьдесят. На нем была полотняная рубашка, свободные штаны и какие-то шлепанцы. Андрей с некоторым сомнением смотрел на худые, беспомощные руки китайца. Тот поймал его взгляд, улыбнулся виновато, успокаивающе положил свою смуглую ладонь на плечо.

— Когда начнем? — спросил Андрей, прерывая затянувшееся молчание — все пили чай, прихлебывали и щурились на мелкие лучики солнца, пробивающиеся сквозь вишневую листву.

— Сейчас, — ответил китаец и опять виновато улыбнулся.

— Деньги, — напомнил Станислав.

Андрей вынул из кармана десять зеленоватых бумажек и молча положил их на стол. Китаец с легкой небрежностью сдвинул деньги на край стола и продолжал пить чай. Взглянув на Андрея, он сказал, улыбнувшись:

— Ты хороший человек… Я вижу… Не злой, не глупый, не спесивый… Это хорошо, — китаец успокаивающе похлопал Андрея по руке. И Андрей почувствовал, как что-то нахлынуло на него, он с трудом удержался, чтобы не расплакаться, даже вынужден был прикрыть глаза чашкой. Китаец уже без улыбки опять похлопал его своей смуглой ладошкой — все, дескать, в порядке. Он сделал неприметный знак Станиславу, и тот сразу же поднялся, оставив чашку, пожал руку китайцу, подмигнул Андрею и ушел.

Андрей и раньше замечал за собой слабость — он готов заплакать при самом невинном проявлении сочувствия к нему, поддержки. Он все еще находился во взвинченном состоянии, напряжение событий прошлого года не покидало его.

— Есть время, — сказал китаец, глядя в пространство вишневого сада, — и есть человек. И больше ничего нет. Время и человек.

Не зная, что ответить, Андрей согласно кивнул.