В последний раз

Мертон откинулся на стуле, потрясенный полученным подтверждением. Он чувствовал, что никакую другую книгу открывать не требуется, тихая эйфория его собственной «эврики» переливается через край, а радостное возбуждение не позволит ему усидеть на месте, заставив срочно вернуться и поделиться с А. найденным ответом. Но куда ему возвращаться? Мертон провел в библиотеке четыре часа, и было уже два пополудни, но он не знал, вернулся ли А. из больницы. При мысли, что уже слишком поздно, что он не успел, Мертон вздрогнул и попытался отогнать от себя мрачные предчувствия. Сказал себе, что сначала вернется в дом, а если А. еще не привезли обратно, выяснит, в какую больницу его поместили, и, если нужно, пойдет туда и сообщит благую весть.

Мертон расставил книги по местам, большим ржавым ключом запер дверь, попрощался с директрисой и помчался вниз по склону к выходу из монастыря. На обратном пути, поднимаясь по склону другого холма, все еще погруженный в свое открытие, не мог не задаваться другими вопросами. Теперь он, кажется, постиг, в чем состоял метод, о каком ключе говорил А. Но почему он выбрал эти книги, именно данные пассажи из них и никакие другие? Что он намеревался сделать? Подорвать литературу – или часть литературы – изнутри? В какой-то момент ему почудилось, что он прозревает колоссальный план с частицей нелепой мании величия, свойственной литературным программам: методично переписать всю литературу «изнутри», как Пьер Менар, охваченный духом противоречия, воссоздавая в своих романах все литературные шаблоны, только выворачивая их наизнанку. Инверсия ценностей. Если все так, размышлял Мертон, это объясняет также успех и провал А. в каждом его новом романе: читателям было слишком удобно – и шли они слишком быстро – в разношенных башмаках традиции, даже не замечая, что на дороге попадаются камешки. Да, А. был одновременно, точно так, как он это излагал, пошлейшей миссис Хайсмор и недостижимым Лимбертом, и, как в случае с двойным надгробием Элисенды, было трудно, даже невозможно, находясь на одной из сторон, увидеть другое лицо. Что же до критиков, на которых А. так горько сетовал, Мертон склонялся к тому, чтобы их оправдать. Кто мог разгадать загадку, распознать в каждом из его романов смесь из других книг, обозначенных в списке, хранившемся в монастыре под замком, поверх которых А. писал свои тексты, будто брал листы, с одной стороны исписанные, и вставлял их в каретку «наоборот», чтобы, стуча по клавишам, напечатать свое творение?

Добравшись до дома и открыв ворота, Мертон сразу увидел припаркованный автомобиль Морганы. Саша выскочила ему навстречу и проводила до самого кабинета, радостно подпрыгивая, забегая то с одной, то с другой стороны в ожидании ласки. Дверь была приоткрыта. Моргана резко обернулась, услышав шаги Мертона. Складывалось впечатление, будто она перерывала все в доме или искала что-либо конкретное, поскольку на лице ее, до того как она пришла в себя и поздоровалась, мелькнуло сконфуженное выражение. Разглядев со своего места упавшую на пол рядом с креслом «Камасутру» с запиской Мави вместо закладки, Мертон забеспокоился, не заметила ли это Моргана.

– Извини, – произнесла она, все еще смущенная, – я воспользовалась тем, что ты ушел, и решила посмотреть, не нужно ли чего-нибудь постирать, достаточно ли еды в шкафчиках. Ведь мы вчера так быстро уехали… Я все думала, как ты тут устроился с ужином.

Он включился в игру и ответил, что весь остаток месяца мог бы ужинать этими запасами. Разговор иссяк, и Мертон, поймав взгляд Морганы, спросил, как себя чувствует А. Хорошая новость, сообщила она, врачи позволили привезти его обратно. Плохая… с этих пор он будет постоянно присоединен к баллону кислорода, и его, когда он пытается говорить, почти невозможно понять. Его оставили на ночь в больнице, чтобы сделать трахеотомию, а он, очнувшись после анестезии, бился, будто в бреду, норовил сорвать с себя канюли, смотрел на нее в отчаянии, и ей удалось уловить из его невнятной речи, что он непременно, так, как есть, должен вернуться домой. Правда, что-то еще говорил о монастыре. Она поняла, что имелся в виду монастырь Педральбес.

– Да, – кивнул Мертон, – вчера, перед тем, как его увезли, он дал мне подсказку: сегодня я туда ходил.

– Тогда все понятно. Он и тебя упомянул. Ты нашел то, что искал?

В тоне Морганы ощущалось странное равнодушие, словно она из вежливости спрашивала о решающем состязании в виде спорта, который ее вовсе не интересовал. Мертон только сказал, что вроде бы да, но он надеется переговорить с А., чтобы удостовериться окончательно. Как ей кажется, придет ли он в себя, чтобы можно было увидеться с ним прямо сегодня вечером?

– После обеда ему дали успокоительное, думаю, он проспит еще несколько часов. Но я скажу Донке: если он проснется в ясном рассудке, пусть передаст ему, что тебе надо с ним поговорить. Уверена, он согласится. А теперь, если есть минутка, я должна кое о чем тебя спросить.

Моргана качнула головой в сторону спальни.