В последний раз

Это противостояние слона и моськи лишает меня тех крупиц сил, что были. Устав от попыток отделаться от Костиных объятий или хоть изменить достаточно интимную позу, в которой прибываю, я просто откидываюсь на подушку.

— Честно? Понятия не имею, — спокойно произносит Костя, став поглаживать меня кончиками пальцев.

— Просвети меня, Малыш.

— Костя, хватит тут изображать ангельскую невинность! — рявкаю я, почувствовав головокружение. — Выпусти меня, мне плохо!

Мгновенная задержка, и Костя, легко откатившись в сторону, дает мне свободу. Предательски чувствую, как холод окатил меня, словно ледяной душ, без его теплого тела. Встаю и понимаю, что ночнушка, которую я надевала перед сном, валяется на полу, видимо, снятая кем-то совсем бессмертным.

— Костя, какого хрена ты тут делаешь? — поморщившись от дурноты, уточняю сложившуюся ситуацию.

— Где мне еще быть? — достаточно удивленно спрашивает мужчина, с тревогой глядя на меня, лежа в кровати. — Моя любимая ждет от меня ребенка и не хочет разговаривать. Я все бросил и приехал налаживать отношения.

Я фыркаю и устало натягиваю сорочку обратно на себя. Явление Христа народу прошло очень эффектно, ничего не могу поделать и просто молчу до конца не понимая, как быть. Еще вчера вечером жизнь казалось мне руинами, а теперь опять диалог и ковыряние вилкой в израненной душе.

— Света, я не отстану, — тихо напомнил о себе Вольский. — Просто скажи мне: что произошло.

— Просто вылез наружу тот факт, что ты трахаешь не только меня, — горько произношу я, почувствовав от этих слов кислоту во рту. Не дожидаясь ответа, устало направляюсь в ванную, ибо часы показали семь утра.

— Очень интересно, — слышу за спиной спокойный голос Кости и чувствую еще большее разочарование, ибо мужик, кажется, совсем потерял совесть.

Умываюсь и нахожу единственно хорошее в этом утре — меня не тошнит. Всю прошлую неделю я просыпалась от головокружения и мерзкой тошноты. Идиотское чувство, будто моя кровать устроилась на полставки каруселью. Попутно думаю, что делать. Очевидно, что Вольский не считает, что его изменА или изменЫ — это повод для раскаяния, стыда или хотя бы угрызений совести.

— С чего ты решила, что я тебе изменяю? — достаточно тихо и недовольно пробурчал Костя, появляясь в дверях ванной.

Я от неожиданности вскрикиваю, проглатывая часть зубной пасты и морщусь выплевывая пену в раковину.

— Костя, черт! — восклицаю я. — Я чуть не описалась от страха!

— Прости, — морщится мужчина. — Но мне хотелось бы знать, каким образом я тебе изменяю, если ты единственная женщина, с которой у меня секс.

— Да ну? — фыркаю я, попутно усмехнувшись. — Прямо так и единственная.

— Света, ты издеваешься? — вскинув брови, спрашивает Костя. — Я никогда тебе не изменял!

Возмущенный тон Вольского мог бы обмануть любого, но не меня. Я все видела своими глазами.

— Кость, чего ты хочешь? — устало шепчу я, плеская себе холодной водой в лицо. — Зачем ты явился?

— Ты нормальная? — потрясенно шепчет Костя.

— Если вопрос в квартире, то дай мне немного времени, и я благополучно съеду не вопрос, — закрыв глаза, спрашиваю его. — Я так устала, мне плохо и вообще все валится из рук. Ты еще решил изобразить оскобленную невинность? Не надо. Мы взрослые люди и давай все решим миром?

Сквозь темноту сомкнутых век слышу тяжелый мужской вздох. Кажется, театр одного актера решил свернуть свой спектакль, поняв, что единственный посетитель вышел из зала.

— Малыш, я не знаю, что случилось, но я ни в чем не виноват, — вдруг начинает убеждать меня Костя. — С чего ты взяла, что я тебе изменяю?

— Видела своими глазами, Кость, — вдруг кричу я. — Я видела, как на тебе скакала какая-то девка!

Меня трясет от ужаса, злости и отчаянья. Я готова хлопнуться в обморок прямо тут. Произнести эти обвинения вслух было страшно, но увидеть удивление в глазах Кости было выше моих сил. Мне вдруг показалось, что я люблю монстра. Неужели он не понимает, как это больно! Его удивляет, что меня задевает измена?! Сюрприз!

За секунду как зарыдать, чувствую такую дурноту, что ванная начинает вращаться сразу в двух направлениях. Костя успевает подхватить меня на руки, и это придает мне дополнительные силы.

Пусть я жалкая размазня, но трогать меня не стоит.

— Убери свои руки, — рявкаю, садясь на крышку унитаза.

— Свет, блин, ты чуть в обморок не упала, — взволнованно шепчет Костя, намочив край полотенца и желая, видимо, обтереть меня им, но я отмахиваюсь от его помощи, как от назойливой мухи.

— Просто оставь меня одну, пожалуйста, — шепчу в ответ, не желая даже смотреть на него. — Выйди.

— Что бы ты не думала, я тебе не изменял, — поджав губы, шепчет Костя, выйдя за дверь, не закрыв ее.

Отсидевшись пару минут в ванной и закончив утренний ритуал умывания, выхожу на кухню, чувствуя запах жаренной яичницы. Мгновенно это заставляет меня, зажав рот, рвануть обратно в уборную опорожнить желудок, в котором, по сути, ничего и не было. Костя забегает следом за мной и взволнованно бормочет:

— Черт, я хотел завтрак тебе приготовить.