В понедельник я убит...

Замахнув рюмку коньяку я со вкусом зажевал бутербродом, закурил, и осмотрелся. Шикарный такой особнячок, явно где-то за городом, судя по пению птиц и отсутствию городского шума. Вот только кому он принадлежит? Кто меня так нелюбезно пригласил в гости? Что в гости, это понятно. Иначе очнулся бы я не на диване, а в каком-нибудь сыром подвале, связанный и избитый.

Впрочем, ломать голову долго не пришлось. Одна из дверей бесшумно распахнулась, и в гостиную вошел… Салихов Дамир Рифкатович, собственной персоной! Вот значит, кому я понадобился? Ну, что же, жизнь становится все интереснее, и интереснее. Вот только к Никите я попаду, опасаюсь, теперь не скоро. "Гостеприимство" Салихова может оказаться сколь любезным, столь же и длительным. И не смогу позвонить. Телефон у меня от греха изъяли, пока я нежился в объятиях Морфея.

А Салихов, как ни в чем ни бывало, широко улыбнулся, и раскинул руки:

— Здравствуй, дорогой! Вижу, пришел в себя, и уже освоился? Ну, и правильно. Для мусульманина гость — святое. Будь хозяином, не стесняйся. Если позволишь, я тоже рюмочку выпью.

И по-простецки плеснул себе добрых полфужера, и залпом выпил. Закусывать не стал, только понюхал дольку лимона, и с хитрецой посмотрел на меня:

— Ты извини, Антон… Ничего, что я на "ты" и по имени?

Инертно пожав плечами, я отозвался:

— Да я привык. Ваш коллега тоже с этого начал. Кстати, где моя машина? Выбираться я отсюда как стану? Или я здесь надолго?

Салихов хохотнул:

— Ха-ха! "Коллега", ну надо же?! Видишь, какие мы с ним одинаковые? И очень разные, поверь мне. А за машину не беспокойся. Ребята ее пригнали, во дворе стоит. Ты прости их, что так грубовато сработали. Ну не хотели они тебя в открытую приглашать. Ты же парень упертый. Не захочешь — не поедешь. Придется силой тащить. А ты боец. Спеленать себя как младенца не позволишь. Значит, будет потасовка, шум, возможно кровь. Ну, зачем это? Люди и так устали от криминальных разборок. Я же все знаю про тебя. Это сейчас ты писака и говорун в камеру. Хотя, надо признать, что очень хороший. Но служил то ты в войсках дяди Васи. И год во взводе разведки в Чечне. Причем, в самой что ни на есть мясорубке. И то, что ты выжил в ней, говорит о тебе как о сильном индивиде, имеющем непреодолимую тягу к жизни. К тому же мы и с тобой коллеги. Смотри.

Закатав правый рукав рубашки, Салихов показала татуировку на предплечье. Голубой купол парашюта, два самолетика по бокам и в центре — череп в берете. Внизу, в ленточке, знакомые до боли буквы — ВДВ.

Я уточнил:

— И где?

— За речкой. Четыре года комбатом. Так что я майор, а ты сержант. Я старше по возрасту и званию. Но ты "берет", и я "берет". Поэтому давай на "ты", по имени, и по-честному. Договорились?

При этих словах он посерьезнел, не заметив у меня в глазах желания "по-честному", и уже сухо и по-деловому поведал:

— Я все знаю. Знаю, что Карен нанял тебя, чтобы ты облил меня грязью, и тем самым хочет отстранить меня от участия в торгах. Наивный он человек. Или не такой уж и наивный, а?

Салихов стрельнул в меня азиатскими глазами, и жестко улыбнулся, раздвигая щеточку седеющих усов. Не дождавшись ответа, уточнил:

— Скажи, Антон, он на меня что-то припас? Так?

Я инертно пожал плечами, не спеша отвечать. Ясность ума еще не восстановилась полностью, и ни к чему болтать то, о чем можешь пожалеть через пять минут. И не стоит пока сообщать, что я сам намеревался его навестить. Сразу возникнет вопрос: с какой целью? Верю я всякому зверю, а тебе, ежу, пока погожу. Что Карен, что Дамир — одного поля ягоды. Тут как по весеннему льду идешь. Еще шаг, — и в полынью можно уйти. И не важно, что в шикарной гостиной не видно орудий для пыток. Неизвестно еще, чем подвалы особняка Дамира оборудованы. Но поскольку совсем молчать тоже не стоило, я уклончиво ответил:

— Возможно. Пока что мне известно только то, что Карен хочет построить на купленной земле аквапарк. А ты желаешь там устроить свалку. Это его слова.

Откинувшись в кресле, Дамир с прищуром посмотрел на меня долгим взглядом, и резюмировал: