В Помпеях был праздник

В конце июньских календ Антоний решил, что искать Стефана в Помпеях бесполезно, и стал думать, как ему устроить себе путешествие в поместье, где живет Стефан, но так, чтобы родители Этого не знали. Он стал просить разрешения посетить Рим, чтобы увидеть большие гладиаторские игры, послушать споры модных риторов и стихи молодых поэтов. Он не сразу получил разрешение. Ему долго пришлось убеждать отца в том, что такая поездка принесет ему великую пользу. А когда отец согласился, он почему-то очень настаивал на том, чтобы Антоний отправился в сопровождении верного человека. Мало ли что бывает в дороге… Ведь нередко грабители нападают на одиноких путешественников. Антонию пришлось долго убеждать отца в том, что он легко может присоединиться к каким-либо путешественникам, людям добрым и порядочным, с которыми он доберется до великого города без лишних хлопот и лишних расходов. И он так долго и убедительно доказывал свою правоту, что не только отец, но и мать согласилась с ним, и Антонию были даны деньги на развлечения, на покупки новой одежды и нарядных римских сандалий, каких не было в Помпеях.

Для Антония никогда ничего не жалели. В доме философа баловали единственного сына, как это делали в любом богатом доме, где не было ни поэтов, ни философов, а был просто большой достаток. Отец Антония утешал себя тем, что, доставляя удовольствие любимому сыну, доставляя ему радость, он воспитывает в нем добрые чувства — чувства благодарности и привязанности. А старому философу, у которого мог бы быть и внук такого возраста, прежде всего хотелось воспитать в сыне эти благородные чувства.

И вот уже все готово к путешествию. Уложена поклажа в дорогу: фляги с вином и водой, фрукты и жареный барашек, маслины и печеные рыбы — все, что любил единственный сын философа и что приготовили заботливые руки матери. Они долго прощались и желали сыну счастливого путешествия. Было условлено, что Антоний вернется не позднее чем через две недели.

Покинув дом, Антоний не сразу мог решить, как ему начать путешествие. Может быть, стоит заглянуть на какой-нибудь постоялый двор и найти себе попутчиков? А может быть, просто отправиться по указанной ему дороге и понадеяться на то, что все будет хорошо в пути?

Ему показалось, что осел сам доставил его к постоялому двору, стоящему у дороги, что вела в Нолу. Зачем я здесь, подумал Антоний и тут же вспомнил печальные глаза матери, ее тревогу. Ему было неприятно, что он обманул родителей и, попросившись в Рим, поехал в другое место. Но его утешала мысль о том, что потом они будут вознаграждены. Он твердо решил, что познакомит их со своим двойником. Ему казалось, что это будет им так же интересно, как ему.

На постоялом дворе он узнал, что всего лишь несколько часов назад отсюда ушли пастухи, которые доставили в Помпеи очень хорошую мягкую шерсть для фуллонов.

— Если поторопиться, то их можно нагнать, — сказал хозяин. — Путь их ведет как раз мимо того места, которое ты назвал, юноша.

Вскоре хорошо накормленный осел Антония весело побежал вслед за неизвестными пастухами, единственным признаком которых была одежда из крашенной в красный цвет шерсти. По такой одежде их легко было узнать. Но догонит ли он их?

«Впервые я один в пути, — подумал Антоний. — Я и мой хороший ослик. Правда, он не лишен упрямства, которым награждены все ослы на свете, но ласковое обращение иной раз помогает преодолеть упрямство животного. II вовсе мне не скучно одному. Можно читать стихи, можно смотреть по сторонам и любоваться этой красивой холмистой долиной и строгими кипарисами, темнеющими среди изумрудных полей. Кто-то говорил отцу о грабителях на большой дороге, но у меня даже нечего взять! Не знаю, успешно ли будет мое путешествие, но уже сейчас я испытываю удовольствие оттого, что нахожусь в пути. Однако я не один, я слышу цокот копыт… Кто же догоняет меня?»

Антоний обернулся и увидел всадника на сером коне. Поравнявшись с Антонием, всадник спешился и сказал:

— Я вижу молодого спутника. Далеко ли гнать тебе осла? Остановись, поговорим.

— Приветствую тебя, добрый человек, — сказал Антоний, но больше ничего не успел сказать: тяжелая рука опустилась на его плечо, и человек, изумленно разглядывая Антония, сказал:

— Чудеса, да и только! Усердие моего друга принесло только убытки. И давно ты бежал, ловкач?

— О чем ты говоришь? Твои слова мне непонятны. Как ты смеешь хлопать меня по плечу, простолюдин?..

Антоний отбросил тяжелую руку с короткими толстыми пальцами и с презрением посмотрел на коротконогого человека с круглым, морщинистым лицом.

— Купленный ланистой раб, разодетый в тогу, называет меня простолюдином! — рассмеялся неизвестный. — Ты лучше скажи, как тебе удалось добыть тогу и осла. И куда ты держишь путь, словно за тобой не гонятся собаки-ланисты? Поистине боги покровительствуют моему другу ланисте. Я доставлю тебя на место. А если есть справедливость на свете, то скаредный ланиста вознаградит меня.