В Помпеях был праздник

С тех пор как Антоний расстался с семьей Мерулы, вилик не переставал думать о судьбе своего вновь обретенного сына. Он то и дело вспоминал слова Антония, сказанные в первый день их встречи. Он вспоминал их прощание. Вместе с Клеидой они то и дело предавались мечтаниям о будущем. Они много раз обращались к домашним ларам, приносили им скромные жертвы и просили одного — вернуть им Антония веселым, здоровым и счастливым! Бедная Клеида была уверена, что Антоний, привыкнув к мысли о том, что она его подлинная мать и Мерула — его подлинный отец, оценит то счастье, какое послано ему богами. Да и как мог он не оценить Этого? Вряд ли еще где на свете свершилось такое чудо. Потеряв любимых родителей — родителей, которые его вырастили, любили и дали образование, он вскоре обретает родителей, которые дали ему жизнь. Нет, не оценить этого невозможно! Антоний так умен и образован! Разве может он этого не понять?

— Как ты думаешь, Мерула, Антоний позовет нас к себе, когда займет должное место в Риме и станет человеком богатым и независимым?

— Я должен признаться тебе, Клеида, что сожалею о случившемся. Не о том, что мы встретили Антония. Это дар богов, и мы никогда не забудем того счастливого дня, когда наш сын, утерянный и забытый, предстал перед нами. Я жалею о другом. Меня мучит мысль — зачем я выдал ему тайну рождения?.. Пусть бы он думал, что мы — его друзья. И пусть бы он верил в свое высокое происхождение и хранил бы в сердце память о философе Тегете.

Боюсь, что я разрушил то драгоценное, что подарил моему сыну в день, когда я отнес его в корзинке к порогу богатого дома. Ведь я надеялся на счастье, я хотел подарить сыну другой мир. И я этого достиг, Клеида. Не плачь… Не печалься! С тобой нельзя говорить об Антонии, ты тотчас начинаешь проливать слезы, словно его только что отобрали у тебя. Посмотри, как добры были боги. Ведь они столкнули наших сыновей на улицах Помпеи. Посуди сама: где был бы сейчас Стефан, если бы его не спас Антоний? Я не могу об Этом вспоминать: мне кажется в этот миг, что я теряю разум…

— И не надо вспоминать. Это слишком тяжко и страшно. Мы будем надеяться на счастливое возвращение Антония. А если он не пожелает видеть нас, мы не будем его осуждать, Мерула. Мы будем радоваться его счастью. Ведь это наш сын, Мерула, и судьба его нам не безразлична… И если даже Антоний никогда не перешагнет порога нашего дома, я буду благодарна судьбе за то, что хоть раз увидела этого красивого, умного юношу. Мне кажется, Мерула, что мы даже не в состоянии понять, как он умен и образован. Я никогда не рассержусь на сына Антония. Я только буду молить богов, чтобы они не оставили его и помогли выйти на дорогу жизни. Ведь он сейчас так одинок и беден! Я видела такую печаль в его глазах, когда он принял от тебя тысячу сестерций. Глаза его сказали мне: «Вы так бедны, вы так обездолены, у вас нет ничего, даже крыши, а я беру у вас последнее…»

— Больше ни слова, Клеида, иначе сердце мое разорвется. Мы будем ждать молча, с великим терпением. Только прошу тебя, Клеида, никогда больше не будем говорить об этом так, как мы говорили сейчас.

Стефан, который был убежден в счастливом исходе путешествия Антония в Рим, вовсе не предавался печальным размышлениям. Надо сказать, что открытие, сделанное Мерулой, до такой степени обрадовало Стефана, что он не переставал строить самые необыкновенные планы на будущее. Прежде всего он ни за что не хотел допустить, что Антоний остался бедным и брошенным всеми друзьями философа Тегета. Дни, проведенные с Антонием, позволили ему немножко понять жизнь человека из богатого поместья, — человека образованного, независимого, человека, какого Стефан лично никогда не видел, но о котором мог судить по немногим книгам, прочитанным им. А если Антоний будет иметь деньги и покровительство именитых, разве он не получит возможность использовать свои знания? Ведь он учился философии и красноречию у знаменитых ученых. Он сам сочиняет стихи и пишет трактаты по истории. Как чудесно это, что вдруг нашелся родной брат, такой благородный и такой знатный. Сейчас слово «знатность» приобрело для Стефана какой-то особенный смысл. Теперь это слово не связывалось с мыслью о стяжательстве, высокомерии и злодействе. Теперь это слово приобрело смысл чего-то возвышенного, сулящего добро. Стефану ни на минутку не приходило в голову, что Антоний мог его забыть и отказаться хотя бы потому, что унизительно иметь братом вольноотпущенника, недавнего раба. Если Антоний приложил столько усилий, чтобы спасти его из цепей рабства, если он был к нему так добр и внимателен, когда жив был мудрый философ Тегет, то как может он сейчас отказаться от родного брата? И Стефану становилось радостно от мысли, что Антоний — его родной брат.