В Помпеях был праздник

Давая распоряжения по хозяйству, перетаскивая корзины с хлебом, раскладывая хлеб по полкам и даже продавая его ранним утром, Арий Келад не переставал думать о судьбе Стефана Мерулы. Как только выдался свободный час, Арий Келад передал все дела помощнику и пошел к своей жене, чтобы договориться с ней о драгоценностях, которые можно было бы отнести ювелиру.

— Олимпия, — обратился к жене Арий Келад, — не откажи мне в моей просьбе. Посочувствуй горю несчастного вольноотпущенника…

— О ком ты говоришь? Кому я должна посочувствовать?

— Вилику Меруле, который прислал нам зерно. Помнишь юношу Стефана? Мы платили ему деньги… Он угодил в сети ланисты. Вместо того чтобы отправиться домой, он оказался в школе гладиаторов и, как тебе известно, стал рабом, еще более бесправным, чем был год назад.

— Что же я могу сделать для него? — спросила Олимпия. — Если ты хочешь его выкупить, я все равно ничем не помогу — ведь денег у меня нет.

— Но если бы ты согласилась продать свои драгоценности, Олимпия, то я ручаюсь, что через полгода мы купим тебе еще лучшие.

— Мне жалко расстаться с моими драгоценностями… Ведь это в первый раз в моей жизни я взяла в руки такие красивые вещи, Арий Келад. Сейчас, когда ты задумал переустройство нашей пекарни и потратил все деньги на печь и мельницу, я думаю, что мне уже никогда не увидеть таких вещей. Ты не можешь придумать еще что-нибудь, муженек? Ведь ты много раз говорил, что всегда рад угодить твоей молодой жене.

Пекарю, который был старше своей Олимпии на пятнадцать лет, было досадно услышать такой ответ. На минутку даже показалось, что Олимпия может рассердиться и покинуть его дом. А ведь она была отличной помощницей и добрым другом. Он молча размышлял над своим бедственным положением, опустив голову и не глядя на Олимпию. Жене стало стыдно. Она вспомнила о том, что оба они — Арий Келад и она, недавно еще молодая рабыня, — совсем недавно были несчастными и бесправными и только благодаря усердию мужа они обрели свободу и стали хозяевами одной из лучших в Помпеях пекарен.

— Возьми все, что хочешь, Арий Келад! Я подожду, когда нам вернут деньги, и снова себе куплю украшения.

С этими словами она подошла к деревянному резному ящичку, раскрыла его и вытащила украшения, которыми успела похвастать перед подругами. Она подумала о том, что оставит в тайне этот разговор и никому не скажет о том, что на дне ларца уже нет никаких золотых вещей.

Арий Келад молча сгреб браслеты, кольца и подвески. Все это сложил в полотняный платок, крепко завязал и спрятал за пазухой. Однако, когда он вышел за калитку, он не пошел к ювелиру, который жил на углу этой маленькой улицы, а пошел к пекарю Прокулу, который слыл самым богатым в Помпеях. Арий Келад решил посоветоваться с Прокулом, не согласятся ли помпейские пекари дать взаймы вилику Меруле немного денег.

Выслушав пекаря Келада, Прокул сказал:

— Я могу дать двести сестерций в долг на целый год. Если наши пекари согласятся дать по сто сестерций каждый, то мы соберем изрядную сумму и выручим человека. Возьми дощечку и сделай запись, Арий Келад. Надо тебе сказать, что людям будет трудно поверить. Они не поймут, как случилось, что вилик не имеет денег. Чрезмерная честность вилика Мерулы неправдоподобна. Больше половины пекарей — вольноотпущенники из рабов. Многие из них трудились в поместьях богатых патрициев и отлично знают, как коварны и корыстолюбивы вилики. Но Мерула совсем не таков. И поэтому он особенно заслуживает сочувствия. Его честность и преданность господину — это вроде болезни, несчастья. Иначе бы он не был в такой нужде. Да и сыну не было бы повода продаваться за две тысячи сестерций, чтобы строить пекарню.

Поразмыслив над этим, Келад и Прокул написали на дощечке сумму своих взносов и пошли с этой дощечкой к другим пекарям. Пришлось немало убеждать. Не каждый соглашался ссудить сто сестерций. Были и такие, которые решились только на тридцать — пятьдесят сестерций. Однако к вечеру Арий Келад уже имел три тысячи сестерций и подумывал о том, как послать известие вилику Меруле, чтобы он скорее собрался в путь и знал, что ему недостает всего лишь одной тысячи, которую готов ему дать Арий Келад, продав кольца и подвески.

В сумерках, когда Арий Келад вернулся домой, он увидел заплаканную Олимпию. Но при виде браслетов Олимпия сразу засияла, надела их и сказала, что никогда не будет снимать этих украшений. Пусть они каждый день доставляют ей удовольствие и, кстати, покажут покупателям, как богаты Келады.