В Помпеях был праздник

— Читай — и узнаешь, — ответил Евтих. — Ты говоришь со мной, Мерула, так, будто бы я оставил в чужим городе грудного младенца. Но у тебя ведь взрослый сын, грамотный человек. Он отлично выполнил поручение. Побывал у пекарей, у эдилов. Мы вместе с ним сделали все, как было предусмотрено и указано нам господином. Твой сын имеет разум. Правда, он вел себя странно. В тот вечер, когда мы зашли в харчевню у дороги поесть перед сном, я и погонщики, уставшие за весь день, предвидя трудный путь, поспешили на ночлег. А Стефан пожелал еще посидеть немного, поболтать за чашей вина с молодыми людьми, которые сидели рядом. Вот там он и остался. А потом ночью разбудил меня, сунул мне деньги, завернутые в тряпку, и вот эту вощеную дощечку. Читай, Мерула. Она тебе кое о чем расскажет.

Слушая Евтиха, Мерула в то же время читал и перечитывал вощеную дощечку, но, ничего не поняв из этой записи, он развернул тряпку и вынул деньги, словно эти деньги могли объяснить ему загадочный поступок сына*

— Может быть, ты скажешь мне, Евтих, что это за деньги? Это из тех, что получены за зерно, что ли?

— В том-то и дело, что это деньги Стефана. Он их получил за что-то и прислал тебе. Он говорил о том, что хочет поскорее передать тебе деньги, предназначенные для устройства пекарни.

— О том же он пишет на дощечке… Но ни слова о том, когда он вернется, где взял деньги, где он. Почему он ночью принес тебе деньги? Куда он ушел? Как же ты не узнал, Евтих? А может быть, кто-то увел моего сына?..

— Помилуй, Мерула! Как ты можешь говорить такие страшные слова мне, Евтиху, который учил грамоте твоего маленького сына, который любит его так, будто это мой собственный сын! Он был со мною все дни, и только в этот злосчастный вечер, когда мы после ужина покинули харчевню, мы расстались. После ужина я, вместе с погонщиками, ушел на постоялый двор, а Стефан сказал, что хочет еще посидеть в харчевне. Когда я уже сквозь сон услышал его голос, я понял, что должен тебе передать все это. Я думал, что утром увижу Стефана и обо всем как следует расспрошу. Я не подумал о том, что не найду его больше. Я искал его несколько дней… Я обошел все улицы, все харчевни и постоялые дворы, я повидал мимов и акробатов, всех бродячих фокусников, которые потешают помпейцев… Что мог я еще сделать, чтобы найти его? Посмотри мне в глаза, Мерула, и ответь — что я мог сделать?

Евтих понимал, что говорит эти слова напрасно, потому что Меруле нечего ответить и потому что смотреть в глаза он не может — он плачет. Слезы градом текут по морщинистому лицу Мерулы, и гримаса страдания исказила его доброе лицо.

— Как ты думаешь, Евтих, может быть, мальчик продал себя За такую малость? Нет, нет! Он не так глуп. Он не мог продать себя в рабство, чтобы на эти деньги купить нам пекарню. Без него нам ничего не нужно. Я тотчас же отправлюсь в Помпеи, — сказал решительно Мерула. — Я сообщу Клеиде о нашем великом несчастье и, не теряя ни минуты, поспешу туда, где должен быть мой сын. Я найду его во что бы то ни стало! Великое горе у Мерулы!.. После великой радости освобождения — великое горе…

Когда вилик Мерула с воплями отчаяния и криками «Беда случилась! Беда случилась!» ворвался в свой мезонин и протянул жене дощечку с письмом Стефана, жена стала поспешно собирать мужа в дорогу. Причитая, обливаясь слезами, распустив волосы и разрывая на себе, одежду, Клеида звала сына. Она вспоминала, каким он был добрым, каким был послушным и смышленым мальчиком, как охотно учился у раба Евтиха…

— И настолько хорошо он учился, — причитала Клеида, — так любил поэзию и так много выучил на память прекрасных стихов, что Евтих полюбил его…

Она вспоминала, как Евтих, откупившийся за три года до того, как они стали свободными, вольноотпущенник Евтих, один из самых грамотных людей в имении, правая рука вилика, сам предложил продолжить обучение Стефана. Да еще уговаривал родителей не мешать сыну, не загружать его делами, которые он может не делать, чтобы он подольше посидел над вощеной дощечкой, побольше прочел свитков. Мать вспоминала, как бережно обращался с этими свитками сын, как он сделал красивый резной ящик для письменных принадлежностей. И вот ящик этот стоит здесь, его можно взять в руки и посмотреть на записи, сделанные сыном… Но где же сын?.. И вдруг крики Клеиды оглушили Мерулу:

— Спаси сына, Мерула! Найди Стефана, Мерула!..

VIII АНТОНИЙ ЖДЕТ