В Помпеях был праздник

Вот какие слова говорит Лукреций…

— Видишь ли, — отвечал отец, — Лукреций спорит с теми, кто хотя и верят, что боги не вмешиваются в человеческую жизнь, но все же считают, что где-то в мировом пространстве существуют боги. Я отлично знаю, что великий порт был верен своей идее, будто счастье человечества требует уничтожения всякой религии. Ведь он был убежден в том, что религия несет с собой гнет и порабощение. Должен тебе сказать, что и веру в загробный мир, и боязнь ада поэт рассматривал как самое великое препятствие для счастливой жизни человека. Я все это знаю, но повторяю, что не являюсь сторонником этой мысли.

— А вот я поверил, отец, поэту, когда он говорит о том, что познание истинных законов природы освободит человека от суеверного страха. Ты ведь знаешь, Лукреций считает, что первых богов на земле создал страх… И как хороши вот эти его стихи… Послушай, отец!

У кого не сжимаются члены в испуге,
Как содрогнется земля, опаленная страшным ударом
Молньи, а небо кругом огласят громовые раскаты?..
И наконец, когда вся под ногами колеблется почва,
Падают или грозят города потрясенные рухнуть;
Что же тут странного в том, если так поколения смертных
Уничтожают себя и всецело богам оставляют
Чудные силы и власть управления всею вселенной?..

— Однако согласись, Антоний, что тот человек, который в очень давние времена в испуге прислушивался к грохоту грома и присматривался к сверканию молний, тот бедный неискушенный человек… если бы он не поверил в бога, который должен его сберечь, охранить, помочь ему, то как бы он жил, несчастный? Страх раздавил бы его. Боюсь, что не было бы человечества, если бы в очень давние времена вера в богов не вела бы человека вперед по пути разума. Лукреций считает, что огонь — не дар неба, не дар богов, а явление, которое мы получаем при трении ветвей или в том случае, когда деревья воспламеняются молнией. Но если согласиться с ним, что огонь дан не богами, а случаем, то надо верить, что боги наделили человека разумом, который позволил ему понять природу и воспользоваться ее благами. Я согласен с мнением Лукреция о том, что человек постепенно познавал природу и постепенно разгадывал ее тайны, что позволило ему все лучше и лучше устраивать свою жизнь. Разумеется, что когда в руках человека была только палка, камень и вечный огонь костра — потому что погасить его значило лишиться самого большого блага, а зажечь костер было совсем не просто в те времена, — человек не мог создать себе то благополучие, каким владеем мы с тобой. Должно быть, в ту пору на всей земле не было построено ни одного здания, потому что нечем было добывать камень и никому в голову не пришло, что залежи мрамора или базальта могут сослужить добрую службу.

Из древних летописей я узнал, что в Египте тысячи лет назад город начинал строиться с храмов. Люди угождали богам, а потом уже воздвигали жилища…

Манилий Тегет весело рассмеялся, а Антоний, перебирая в руках свиток и перечитывая отдельные строки, размышлял над тем, что так его озадачило.

В сущности, Антоний вполне мог согласиться с отцом, потому что сказанное отцом было ближе его пониманию. Но загадочные строки ученого-порта манили его своей туманностью и непостижимостью. Ему очень хотелось представить себе жизнь на земле без богов, без храмов, без тех многочисленных ритуалов, с которыми он сталкивался каждый день и против которых так смело и решительно выступил его любимый поэт.

Антоний призадумался над рассуждениями Лукреция о сновидениях. Поэт говорил о том, что сновидения, по его мнению, как раз и сыграли самую большую роль в создании богов. Но Лукреций считал, что сон есть следствие такого состояния тела, изможденного физической усталостью, когда члены становятся дряблыми, опускаются веки, бессильно гнутся колени, чувства ослабляются. Он видит во всем этом потребность тела в отдыхе, но он не считает, что это есть состояние оцепенения или воздействие какой-либо высшей силы, воздействие бога. А тело, которое продолжает во сне переживать впечатления, полученные наяву, дает толчок сновидениям. Ведь душа спящего продолжает бодрствовать, и человек во сне нередко переживает все, что произошло с ним накануне.

— Мне это трудно понять, отец, — говорил Антоний, показывая на строки, толкующие о снах и сновидениях и отрицающие всякие суеверия. — Ведь в нашем доме многое делается по велению богов. Я как-то не могу совместить в своем разуме то, что знаю, то, к чему привык, и то, к чему призывает меня мой Лукреций.