В поисках вымышленного царства

Ценные сведения о древней религии монголов можно найти у Вильгельма Рубрика, монаха-минорита, ездившего к Мункэ-хану и весьма интересовавшегося вопросами религии. Он предпринял свое путешествие, дабы убедиться, что Сартак, сын Батыя, действительно христианин, как ему сообщали черноморские купцы. Оно так и оказалось, но любопытно, что секретарь Сартака, Койяк, запретив Рубруку говорить Батыю, что Сартак — христианин, сказал: «Он не христианин, а Моал»[465]. Рубрук был возмущен тем, что татары путают религии и нации, однако, надо думать, Койяк, сам несторианин, понимал, что говорил. Когда Рубрук прибыл к Мункэ-хану, то ему удалось участвовать в религиозном диспуте, где мусульмане и христиане, объединившись на платформе единобожия, полемизировали с буддистами. Тогда высказал свою точку зрения и Мункэ-хан. Он сказал: «Мы, монголы, верим в Единого Бога, который на небе, волю его мы узнаем через прорицателей»[466]. Это и было исповедание монгольской веры, сокращенно записанное Рубруком. Очевидно, ее и имел в виду Койяк, противопоставляя монголов христианам, и несомненно, что эта доктрина значительно отличается от описанного Банзаровым политеизма. Но можно ли все-таки считать ее монотеизмом?

Плано Карпини в главе о богопочитании у татар говорит следующее: «Они веруют в Единого Бога, которого признают творцом всего видимого и невидимого, а также признают его творцом как блаженства в этом мире, так и мучений, однако они не чтут его молитвами, или похвалами, или каким-нибудь обрядом»[467]. Сверх того они набожно поклоняются солнцу, луне и огню, а также воде и земле, посвящая им начатки пищи и пития преимущественно утром, раньше чем начнут есть или пить[468].

Плано Карпини, хотя не уличенный в сознательной лжи, требует внимательного к себе отношения. Во время бешеной езды на перекладных до ставки Гуюка и обратно, при недоедании и незнании языка, трудно произвести исчерпывающие наблюдения. Поэтому нет на нем вины за то, что поклонение Небу он понял как поклонение светилам и к культу земли самочинно прибавил культ воды. В остальном он согласен с Гайтоном-армянином, сообщающим нам, что татары «знают единого, вечного бога и призывают его имя, но это все. Они не молятся и не удерживаются от грехов ради страха Божьего»[469].

Не менее определенно о монотеистическом богопочитании говорит Рашид ад-Дин. У него приведен ряд высказываний Чингисхана по этому вопросу. В разговоре с сыновьями он сказал: «…силою Господнею и с помощью небесною я завоевал для вас царство»[470]. Давая наказ Джэбэ и Субэтэю. Чингисхан говорил: «Силою Бога великого, пока не возьмете его (Мухаммеда) в руки, не возвращайтесь»[471] Чингисхан сказал про себя, что «дело его, словно новый месяц, возрастает со дня на день; от Неба силою всевышнего Господа нисходит божья помощь, а на земле помощью его явилось благоденствие»[472]. Наконец, сохранился текст молитвы Чингисхана, когда он молился на вершине холма, повесив на шею пояс, развязав завязки плаща и пав на колени: «О предвечный Господь, ты знаешь и ведаешь, что Алтан-хан начал вражду… Я семь ищущий за кровь возмездия и мщения. Если знаешь, что это возмездие мое правое, ниспошли свыше мне силу и победоносность и повели, чтобы мне помогали ангелы, люди, пери и дивы»[473]. Эти слова могли бы показаться традиционными мусульманскими обращениями к аллаху, но имя аллаха нигде не упоминается, а везде стоит персидское слово «худа», т. е. «Бог».

Но самые драгоценные сведения о наличии у монголов культа верховного единого бога берем мы из «Сокровенного сказания». Там этот бог называется Вечным Небом. Монголы различали материальное «голубое» небо от духовного «вечного» Неба[474]. «Вечное Небо», согласно Банзарову, как мы уже видели, не было личным богом, а лишь мировым порядком.

Однако приведенные выше слова Чингисхана убеждают нас в противном. К ним можно добавить еще ряд высказываний Чингисхана, в которых Вечное Небо выступает как податель помощи. Так, обращаясь к сыновьям, он говорит: «Вечное Небо умножит силу и мощь вашу и предаст в ваши руки Тогтаевых сыновей»[475]. И далее: «Когда с помощью Вечного Неба будем преобразовывать всенародное государство наше…»[476].

По словам Чингисхана, Вечное Небо требует не только молитвы, но и активности: «…ты, Джурчедай, ударил на врага. Ты опрокинул всех: и джургинцев, и тубеганцев, и дунхаитов, и тысячу отборной охраны Хори-Шилемуна. Когда же ты продвинулся до главного среднего полка, то стрелою-учумах ты ранил в щеку румяного Сангума. Вот почему Вечное Небо открыло нам двери и путь»[477].

Как мы видим, Вечное Небо — бог, не только оказывающий помощь, но и требующий активности от своих почитателей, т. е. более активный, чем кальвинистский gott, дающий спасение по вере, без дел^{123}.

На основании сказанного как будто следует признать у монголов наличие культа единого, всемогущего и активного бога. Но дело обстоит далеко не так просто.

Двуединство или дуализм?