В поисках вымышленного царства

С Ванханом дело обстоит просто. Автор его явно недолюбливает, но, по-видимому, тут примешивается личная заинтересованность. Когда Ванхан разбил меркитов, то «из этой добычи он не дал Чингисхану ничего» (157). Очевидно, сам автор рассчитывал на долю меркитской добычи и обижен, что ему ничего не досталось. Чтобы очернить злосчастного кераитского царька, автор собрал сплетни, в которых обычно не бывает недостатка, и повторил их дважды: в особом абзаце (152) и в послании Чингиса к вождям враждебной коалиции (177). Однако если собрать все упоминания о Ванхане, то он представляется старичком, вялым, недалёким и добродушным. Собольей шубы оказалось достаточно, чтобы купить его благосклонность и рассчитаться за неё, предприняв нелёгкий поход для освобождения Бортэ. На резкие упрёки Джамухи в опоздании он отвечает в примирительном тоне. Так же спокойно относится он к выбору Тэмуджина ханом, радуясь за симпатичного человека. На происки Джамухи он возражал разумно и спокойно, но склонность к компромиссам заставила его поддаться влиянию окружения и вызвала его гибель.

В общем, даже по мнению автора, он заслуживает не порицания, а сожаления. Но на самом деле Ванхан был убийцей своих дядей, тираном и предателем. Можно ли верить источнику?

Личность Джамухи — наибольшая загадка источника. Впервые он появляется, когда нужно освободить Бортэ из меркитской неволи, но мы знаем, что дружба Тэмуджина и Джамухи началась значительно раньше (116). Джамуха с готовностью откликается на просьбу о помощи. Автор с воодушевлением рисует нам образ рыцаря, верного в дружбе, умного, так как в его речи содержится вся диспозиция похода, от составления которой отказался Ванхан, воинственного и опытного. Описание вооружения Джамухи чрезвычайно подробно. Благородство отмечено специально: опоздавшему к месту встречи Ванхану Джамуха гордо заявляет: «И в бурю на свидание, и в дождь на собрание приходить без опоздания!» Разве отличается чем от клятвы монгольское «да» (108)?

Успех похода, согласно «Тайной истории», был определён точным исполнением диспозиции Джамухи, что повторено автором ниже, в благодарственном слове Тэмуджина (113).

Ссора Джамухи и Тэмуджина — вопрос, до сих пор детально не разобранный. Исследователи вопроса придавали решающее значение загадке, которую Джамуха задал Тэмуджину о выборе места для кочевья, и в этом они шли по пути, на который их подтолкнул автор «Тайной истории». Несомненно, что в загадке содержались элементы политических программ, так же как и в реплике Бортэ, но не в том виде, как это на самом деле произошло, а в ретроспективном взгляде из 1240 г. на 1182 г. Почему-то никем не замечено, что участники событий, Джамуха и Тэмуджин, давали совершенно иные объяснения. Джамуха называет виновниками разрыва определённых людей — монгольских вельмож Алтана и Хучара (127) и повторяет эту версию перед гибелью, утверждая, что «подстрекнули нас противники, науськали двоедушные, и мы навсегда разошлись» (201). Тэмуджин же считает, что виновник ссоры сам Джамуха, возненавидевший его из зависти (179). Итак, мы видим, что автор «Тайной истории» опять проговорился, но всё же таланта его хватало на то, чтобы внушить читателю версию, выгодную для его политической тенденции, смысл которой заключается в прославлении Джамухи, так как он «мыслью стремился дальше анды» (201). Это утверждение необходимо автору. Для чего — мы увидим в дальнейшем.

Образ Джамухи строится автором на обратном принципе, нежели образ Тэмуджина, причём литературный параллелизм выдержан необычайно чётко.

Всё, что касается личности Джамухи, автором расценивается необычайно высоко, причём это мнение автор вкладывает в уста Тэмуджина как основание для прощения Джамухи. Но о политической программе Джамухи автор говорит весьма глухо, намёками и полунамёками. Он безапелляционно заявляет, что «Джамуха разграбил его же возводивший в ханы народ» (144), забывая, что даже после этого большая часть монголов шла за Джамухой, а не за Чингисом.

Очевидно, автор пытается дискредитировать мероприятия Джамухи, которые как будто были вполне понятны, так как организованная конфедерация распадалась и воины дезертировали. Интриги, проводимые Джамухой в кераитской ставке, автор осуждает, но устами кераитских Ванхана и Гурин-баатура, т.е. врагов. Очевидно, что в 1240 г. Джамуха продолжал оставаться фигурой одиозной для некоторых кругов монгольской правящей верхушки, и поэтому автор сугубо осторожен; он не хочет слишком чернить Джамуху, но боится его обелить.