В поисках утраченных предков

Но как же быть с городом Каралис, основанном на Сардинии финикийцами?

Пенсионер-этимолог сказал, что это просто совпадение. А через пару часов позвонил и сказал, что название города и во времена финикийцев, и в нынешние времена (Кальяри) означает «коралл». Так нас всех — братьев Каралис — в школе и прозывали. Надо ли было лететь в Грецию, чтобы узнать это?

Надо…

Я спустился на кухню, приготовил себе кофе, вышел с кружкой на террасу.

Солнечно, ветрено. Пальма с ржавой прядью в листве неслась в голубом воздухе на запад. На море — белые штрихи волн.

Как мне везет с этимологией и поисками родовых корней, подумал я. Словно кто-то подводит меня к источникам и подталкивает — бери, интересуйся. Не зря меня занесло на Родос, ох, не зря.

8 декабря. Но это еще не все в смысле удачи!

Завтракали с Джорджем. Он угощал меня сосисками, я — молоком и сыром.

Осторожно затронул тему Молдавии — Румынии. Сказал, что читал книгу Димитрия Кантемира «Описание Молдавии», делал из нее выписки, которые у меня с собой. Назвал еще несколько книг по истории Молдавии. Спросил, не утомляю ли Джорджа своими дилетантскими историческими разговорами и расспросами. Джордж рассмеялся, похлопал меня по плечу: «Вы же говорите о моей родине! Спрашивайте, не стесняйтесь, Дмитрий!» Я сказал в свое оправдание, что в России мне на эти темы говорить не с кем. Маленькая Румыния и бывшая союзная республика Молдавия никого особенно не интересуют. Джордж покивал печально…

Когда я показывал Джорджу родовое древо Бузни, он покивал и сказал, что знает, что такое армаш, сардарь, шатрарь и великий логофет. Я, как всякий исследователь, чокнутый на своем материале, полез с расспросами, чтобы вызнать и сравнить, что знает он, настоящий румын, и что знаю я, еще и в Молдавии не бывавший. Выяснение кончилось тем, что лист с древом улетел в обрыв под террасой и зацепился за куст, растущий на склоне метрах в двух ниже нас. Пришлось быстро вытаскивать брючный ремень из джинсов и спускаться по сухому землянистому склону, чтобы единственный экземпляр миллиметровки с полусотней предков не унесло ниже. Джордж навернул ремень на веснушчатую кисть, встал на колено и, когда я почти дотянулся до шевелящегося на ветру листа, перешел на русский: «Осторожно, осторожно, — сказал он. — Левее! Все, поднимайся!» Когда я вылез и поблагодарил его, он сказал, что я сумасшедший, и признался, что он мастер спорта Румынии по спортивной гимнастике. «Но это было давно», — добавил он уже по-английски.

Так вот. Про армаша он сказал, что этот человек заведовал в государстве всеми телохранителями, стражей, рабами, тюрьмами, заключенными и приведением приговоров в исполнение. «Но палачом не был!» — поднял палец Джордж. «И полковой музыкой табулханом!» — добавил я и признался, что в нашей ветви Бузни был такой фрукт — армаш Константин. А я — его потомок, мне до него, жившего в конце восемнадцатого века, — пять рукопожатий. А до великого логофета, основателя рода Бузни, восемь рукопожатий.

— Великий логофет — это очень большой чин! — закатил глаза к небу Джордж. — Канцлер! Хранитель печати. Первый боярин! Говорил только в тишине! Все должны были молчать.

Еще Джордж сказал, что в переводе на русский фамилия Бузни означает «быстрый, внезапный, врывающийся, как ветер» и, поразмыслив, добавил, что прозвище или фамилия, скорее всего, связаны с военными заслугами.

После такого возвышающего разговора я еще минут десять гордо улыбался у себя в номере.

Чужая сторона прибавит ума.

На Родосе я надеялся разузнать про фамилию отца, но неожиданно выпала карта Бузни — в лице румынского писателя Джорджа.

И чей это промысел?.. Сегодня же схожу в местную церковь, она должна работать по случаю воскресения.

Джордж почувствовал во мне доброжелательного слушателя и стал заглядывать ко мне в номер и делиться историческими знаниями.

Сегодня приволок стопудовый справочник на румынском языке и, ведя пальцем по строчке, прочитал, что великий логофет как знак своей власти носил на шее большой шар, висящий на золотой цепи, а в руке держал позолоченный жезл… Он для ясности потряс сжатым кулаком, словно держал этот самый жезл, а другой рукой изобразил шар размером с яблоко, висящий на шее. Я восхищенно покивал и азартно щелкнул пальцами, давая понять, что одинаково ценю и символы власти, украшавшие обличье великого логофета, и способность собеседника столь ярко их изобразить…

Не хочется вдаваться в мистику, но шар на цепи мне, по-моему, снился несколько раз. И довольно отчетливо. И как это понимать?