В поисках рая

Когда мы наконец выбрались на тропу, то были чуть живы. Жара, как в печи; ссадины и царапины горят, все поры закупорены потом и песком…

Распаренный неумолимым солнцем, Маи-маи не унимался ни на минуту. Злобный визг пронизывал нас до костей, и я едва удерживался от того, чтобы швырнуть поросенка вниз с обрыва.

Теи носом играет на бамбуковой флейте. Лив и Момо внимательно слушают необыкновенную мелодию

У Теи Тетуа стало очень людно, когда из-за гор пришло сразу несколько семей

На переднем плане — Тахиа Момо, приемная дочь Теи Тетуа. Сзади — Хаиа с скорпионами. Слева женщина, которую муж хотел обменять на Лив. Вверху — Пахо с пойманным поросенком

Ждем корабля… Последнее время мы жили в пещере вдали от людей

А до гребня идти еще столько же… Без отдыха не доберемся. Но разве отдохнешь на солнцепеке! Песок раскалился, наши шляпы, сплетенные из листьев пандануса, сильно нагрелись, легкие совершенно не получали свежего воздуха.

Надо лезть выше. Мы наметили себе место для отдыха там, где на склоне виднелось причудливое образование, которое запомнилось нам еще с прошлого раза. Казалось, два тролля стоят рядом на горе, глядя на долину. Под ногами у них проходит природный туннель — единственное на всем склоне место, где можно было найти хоть какую-то тень.

Мы поминутно посматривали на странные скалы. Под конец Лив совсем ослабла. Она спотыкалась на каждом шагу, обмахивалась шляпой, как веером. Ветерок пришелся по душе Маи-маи, он притих, но стоило Лив перестать обмахиваться, как поросенок опять поднимал страшный визг.

Какое мы испытали наслаждение, когда, поравнявшись с могучими троллями, нырнули в темный проход!.. Подъем еще не кончился, но тут хоть можно переждать до вечера — пусть даже носильщик исчез вместе с нашими запасами еды и кокосового молока.

Маи-маи довольно похрюкивал и вскоре уснул на руках у Лив. Мы лежали на спине, упиваясь прохладой… Хотя ветра в этот день совсем не было, в туннеле приятно сквозило. Далеко внизу простерлась залитая солнцем долина.

Прошло несколько часов, прежде чем мы собрались с силами, чтобы продолжить путь. Снова — вверх…

На спине у меня был рюкзак с фотоаппаратом и пленками. Туда же мы сунули теперь неугомонного крикуна — хоть руки свободны!

Маи-маи отчаянно визжал, но затем вдруг стих.

— Понравилось, — решил я.

Но когда молчание затянулось, мы испугались и заглянули в рюкзак. Ух ты, словно в духовке! Уж не изжарился ли поросеночек? Мы вытащили его и снова понесли на руках. Постепенно он опомнился и опять начал свой концерт. Но теперь мы уже знали средство заставить его замолчать. Только завизжит — мы его в рюкзак: полежи, пока уймешься. Притихнет — пожалуйста на волю.

Вот так мы мало-помалу достигли гребня. Наконец! Перед нами простерлось высокогорное плато. Жадно вдыхая свежий воздух, мы направились к ближайшему родничку.

Наступила ночь, но нам не хотелось спускаться в долину Омоа. Мы окончательно обиделись на островитян. В расщелине горы мы настелили ложе из больших листьев и легли спать прямо под звездами. Легли на тропе, на открытом месте и вокруг разложили костер, чтобы не лезли тысяченожки. Хорошо в горах!..

Вот только Маи-маи визжит, не давая уснуть. Впрочем, обнаружив, что это девица, мы перекрестили поросенка, назвав его Сиреной. Итак, я сунул Сирену в рюкзак, отошел подальше и привязал рюкзак к камню. Теперь визг до нас не доносился. И мы заснули…

Среди ночи нас разбудил какой-то топот. Костер погас, но мы разглядели на перевале силуэты двух диких коней. Они быстро приближались.

Я сел и издал страшный крик. Поздно — один конь не успел свернуть и, испуганный моим криком, прыгнул через нас. Второй в последний миг остановился и помчался в другую сторону.

Мы вскочили на ноги и разожгли костер.

— Сирена! — ахнула Лив.

— Вот именно, — подхватил я.

Да, вот именно! Конский топот разбудил поросеночка, Сирена взвыла и запрыгала рюкзаке — настоящее привидение! Представляю себе, как оторопели бедные кони…

Спустившись в долину Омоа, мы первым делом отдали Сирену. Пусть другие развлекаются!..

В Омоа все было по-прежнему: сыро, неуютно. Мы зашли к Вилли и забрали свое имущество, которое занес к нему наш проводник-невидимка. Заодно мы наскоро совершили сделку. Некогда Поль Гоген дружил с отцом Вилли, швейцарцем Греле, и часто гостил у него в доме. Перед смертью Гоген подарил Греле свое любимое ружье, приклад которого сам украсил резьбой. После смерти Греле ружье перешло к островитянину, а тот перепродал его китайцу. Никто не знал подлинной цены ружья, и китаец охотился с ним на диких коз, пока Вилли не прослышал о славе Гогена и о том, как важно все, что связано с именем художника. Вилли выменял ружье обратно и теперь собрался везти его на Таити.

Мы избавили Вилли от необходимости далеко ехать…

А когда мы простились с ним, к нам подошел островитянин, чтобы предложить еще одну сделку: я оставлю ему Лив, а он уступит мне свою жену и четверых детей в придачу!

Мы поспешили уехать из Омоа.