В поисках настоящего

– Да. Я много не знаю, но у меня есть талант и стремление его совершенствовать.

Мари удовлетворенно улыбнулась:

– И я так считаю… Мне постоянно приходиться сталкиваться с искусством во многих его проявлениях, и я уже давно научилась отличать фарс от настоящего. Так вот, ты – настоящий. Твои работы хочется разгадывать.

Алан заулыбался. Увидев это, Мари поспешила добавить:

– Только, пожалуйста, не сливайся со своими рисунками, не считай, что они – это ты, ты – это они. Так тебе легче будет принимать правдивую критику, которая призвана не растоптать тебя, а сделать совершеннее. В свое время, я бы многое отдала, чтобы это понять.

Мари встала, сделав всего один глоток из бокала.

– Пошли. Я хочу сделать тебе подарок за то, что помог мне вчера выбраться из гор… – и взяла его за руку, поведя в другую комнату.

В комнате кроме книжного шкафа во всю стену, огромной кровати и ковра ничего не было. Она подошла к шкафу, взяла с одной из полок большой лист бумаги А3, прикрепленный к планшету, пинал из ткани, и протянула это Алану.

Он чувствовал себя полным дураком, уставившись на ее дары, словно видел такие вещи впервые.

– Спасибо, – протянул Алан, хотя не понимал, за что благодарит.

– Нет-нет… – покачала она головой и вышла из комнаты. Спустя минуту в воздухе закружилась приятная мелодия.

– Я хочу, чтобы ты меня нарисовал… – вернувшись с бокалами, сказала Мари. Один она поставила на ковер, а другой оставила у себя, усевшись на кровать. – Пожалуйста. Это очень важно, и я этого очень хочу.

В той комнате она успела переодеться в голубую, почти белую мужскую рубашку. Рубашка доходила ей до середины бедер, а ноги оставались почти оголены. Для Алана, который за всю жизнь и декольте ни разу не видел, это было все ровно, что раздеться.

Мари улыбнулась, оглядев себя:

– Нравиться? Специально попросила принести, чтобы я на рисунке получилась посимпатичней… Чего молчишь?

У Алана сперло дыхание, во рту пересохло, а мысли начались сумбурно сталкиваться внутри головы.

– Ты очень красивая в ней, – еле выдавил он из себя.

– Вот и отлично! – обрадовалась Мари. – Тогда я сяду, чтобы получилось хорошо. Полубоком пойдет? Вот так…

– Да, хорошо… – Алан уселся на пол, вытянув перед собой планшет с листом так, чтобы Мари не дай Бог не заметила его возбужденный член, предательски выпирающий бугром. – Только когда я буду рисовать, ты молчи, хорошо?

– Договорились… – она показала жестом, как застегивает губы на замок.

Алан глубоко вздохнул, стараясь вернуть себе способность мыслить, прикрыл глаза, и на несколько минут замер в неподвижности. Его окружала лишь темнота и музыка, доносящаяся из гостиной.

Разомкнув веки, он сразу коснулся заранее выбранным великолепно отточенным карандашом шершавой бумаги… В ту же секунду его будто пронзил разряд электричества, заставив каждую клеточку чувствовать, и весь сгусток ощущений постепенно оказался на кончике грифеля. Алан сделал огромное усилие над собой, чтобы заставить руку сделать хоть черточку… Все! После этого от Алана не требовалось хоть какого-то сознательного участия – рука сама выводила короткие штрихи, чертила линии и ставила точки… Ему нужно лишь смотреть на Мари, а затем на бумагу, удивляясь, как постепенно рождается ее образ. Все это продолжалось считанные секунды. Ему так казалось…

Когда карандаш и планшет с листком рухнули на ковер, Мари ожила, разрушив окружающую ее оболочку из неподвижности камня.

– Я посмотрю?! – спросила она, но не дожидавшись разрешения, взяла лист.

Алан залпом выпил стоявший рядом напиток.

– Сколько времени прошло? – спросил он по-русски зная, что Мари поймет вопрос. Ему нужно следить, чтобы попасть домой вовремя.

– Больше часа, но точно сказать не могу… А разве твои часы не работают? – она неотрывно рассматривала свой портрет, в необычной интерпретации художника. – Какая я… оказывается… красивая.

Алан улегся спиной на ковер, ему хотелось спать.

Девушка положила рисунок на кровать, а сама вышла из комнаты, прихватив пустые бокалы, чтобы прийти с новой порцией дурманящего напитка. Алан принял от нее коктейль чувствуя, как по телу медленно расползается ватная истома, сладкое опьянение прекрасной Мари, медленной музыкой, роскошью свободы, творчеством… и жизнью в целом.

«Вот оно счастье?» – спрашивал он себя.

– Научи меня рисовать… – попросила Мари. – Только я хочу разукрашивать свои ощущения яркими красками: гуашью или маслом…

Она лежала на ковре напротив него в каком-то полуметре. Он мог слышать аромат ее кожи.

– Я не умею рисовать кистью, – с сожалением признался Алан. Больше всего на свете он хотел бы отдать Мари хоть что-нибудь в благодарность за ее уроки, за мудрые слова и веру в него.

Она улыбнулась:

– Тогда давай учиться вместе…

Девушка поднялась, прошла к шкафу, и достала оттуда несколько кисточек, банки с гуашью, пластиковый стакан с водой. Алан еще не совсем понимал…

Мари дала ему кисточку:

– Выбери цвет.

Алан из двенадцати выбрал красный – энергия желания и счастья распирала, разрывала его изнутри. Мари расстегнула еще две верхние пуговицы и оголив свое плечо попросила:

– Рисуй…