В поисках настоящего

Во всем городе я нашел единственное здание, в котором явно кто-то жил. Это был небольшой двухэтажный дом. Словно кукольный красавец – весь блестел, светился ухоженностью и заботой. Справа от входа висела табличка: «Частная картинная галерея Алена Маерса.» Ни секунды не задумываясь, я зашел.

Внутри дом оказался еще лучезарнее, чем снаружи. Ярко, просторно, свежо… Минимум мебели, максимум картин на стенах. Конечно же, я засмотрелся на изображенные на полотнах пейзажи, на сюрреалистичные образы людей и животных, от которых захватывало дух. И даже не заметил, как позади меня возникла чья-то фигура.

– Как вам творчество Алена? – спросила меня пожилая ухоженная женщина. Несмотря на явно почтенный возраст, назвать ее старушкой просто не поворачивался язык. – Нравится?

– Очень! – искренне признался, и вновь повернулся к рассматриваемой картине.

Она удовлетворенно хмыкнула:

– Давайте, я проведу экскурсию.

Я с удовольствием согласился. В течение получаса мне довелось услышать массу великолепных историй о создании той или иной картины, о разных моментах жизни самого автора. Анна (так звали хозяйку музея) оказалась чудесной рассказчицей. Уже сами картины ее деда не казались столь хорошими без комментариев хозяйки. Она восхваляла работы «дедушки Ала» с такой самоотдачей, что я мог только удивляться, насколько она предана его творчеству.

За то время, что мы блуждали по комнатам с картинами, меня заинтересовала сама личность Анны. Она была великолепным оратором, держала себя, словно выступала перед огромной аудиторией. Из ее уст рассказ лился, весенним ручейком в горах. И я начал расспрашивать о ней самой.

Но вот что меня удивило – на каждый вопрос о себе она отвечала уклончиво или, что случалось чаще, переводила ответ в русло биографии своего знатного предка. В конце концов, мне это надоело, и я решил спросить напрямую:

– Анна, почему вы не говорите о себе? Почему каждый раз увиливаете от ответа?

Она решила угостить меня чаем. Мы сидели в креслах в одной из комнат вокруг небольшого столика.

– Перестаньте, – махнула она рукой. – Во мне нет ничего особенного. Я призвана хранить этот музей…

– Нет-нет… – тогда возмутился я (Старьевщик сделал недовольное лицо, забавно показывая мне свое возмущение чрезмерной самокритики той старушки). – Вы удивительно рассказываете. Может быть я изголодался по общению с людьми, но ваши рассказы просто чудесны! Вы не думали их записать?

– Конечно думала! – на миг в ее глазах загорелся огонь энергии, но уже миг спустя их вновь заволокла безжизненная пелена. – Что-то мы все обо мне, да обо мне. Дедушка Ал тоже хотел написать книгу…

Все мои последующие попытки узнать что-нибудь о ней попросту игнорировались, будто она и вовсе не слышала моих вопросов о себе – в голове стоял фильтр.

Она не считала себя талантливой, а была всего лишь «хранительнице чужого успеха», вместо того, чтобы создавать свой. Неверие в собственные возможности превратило ее в рабыню. Ее главной причиной нахождения в Этом Мире и задачей было понять это, и постараться изменить. Но она решила сдаться навсегда, как и все в моем Центре.

Когда я покидал ее музей (точнее музей ее деда), почти у самого входа я обнаружил картину, которой раньше там не висело. У меня непревзойденная память на подобные вещи, поэтому ошибиться я просто не мог. На полотне изображена фигура человека копающего себе яму. Он уже углубился по шею.

Поблагодарив ее за все, я вышел на улицу. Почему-то после обнаружения странной картины хотелось поскорее покинуть это место.

Немного отойдя, я обернулся – может быть мне и показалось, но дом стал еще более ухоженным и приторно кукольным. Лишь много погодя до меня дошло – сам город и этот дом вырос исключительно за счет нее, словно паразит питаясь ее потенциалом, которому нет выхода.

На той картине была она, закапывающая саму себя, утопая в неверии.

Мы выходим из подсобки и направляемся к магазинчику напротив. Это оказывается салон красоты «100$лица». Автоматически подмечаю оригинальное название.

– А это одно из моих любимых мест. Здесь вообще концентрат барышень снабжающих моих Пожирателей Временем «жизненными соками». За их счет я, можно сказать, в основном живу и развиваюсь.

Мы прошли внутрь. Внутри «Столица» просто блистала – свет ламп слепил яркими лучами, кругом сплошные зеркала, в интерьере преобладали розово-фиолетовые тона. В отличие от остальных магазинчиков, где среди полок бродило всего несколько человек, здешний зал заполняли женщины всех возрастов. Они лучезарно улыбались, примеряя себе необычный имидж, крутились перед своими отражениями, стараясь привыкнуть к новому облику. Кому-то красили волосы, кого-то стригли, макияж, маникюр… Почти все дамочки о чем-то разговаривали, от чего в зале стоял приятный оживленный гомон, пахло лаком для волос.

Я удивленно обернулся к Старьевщику:

– Вы же сказали здесь каждый сам по себе, а здесь не так. Все общаются!

Он лишь хмыкнул: