В поисках любви

Я знаю. Если я остановлю убийцу, то стану свободен. Вновь смогу чувствовать. Видеть. Слышать.

Любить.

Скрипят истертые рессоры. Я поднимаю взгляд к зеркальцу. На заднем сидении никого нет. Вздрагиваю.

Она здесь.

Оборачиваюсь.

Только запах. Тонкий аромат ее волос.

— Приятель, у тебя кровь…

Водитель.

Выныриваю из страшных видений.

— Что?

— Кровь… — он поворачивает зеркальце ко мне.

Из носа течет темная струйка. Слизываю красную соль с губы:

— Черт.

Запрокидываю голову. Водитель тянет мне бумажный платок.

— На вот…

— Ага…Спасибо.

В висках стучит. Утираюсь и бросаю кровавый комок за окно.

«Иногда это может выражаться в головных болях и кровотечениях…»

Чистые, вымытые руки врача возникают в памяти.

Он говорил со мной в тот раз, как с ребенком. Боясь напугать. Но ему и не ведалось, сколько ужасов видели мои седые глаза. Я мог бы рассказать ему. Но не стал тогда обрывать этого милого человека. В тот единственный миг, я любил его, словно отца.

«…в основном, из носа. Особенно это возможно в периоды обострений, которые обычно случаются…»

Мама не любила вспоминать папу. Он ушел рано, когда мне не было и пяти. Куда, я не знал. И только его фотография в рамке, как нечто вечное, тяжелой тишиной давило на наши плечи. Мы помнили его таким, каким он был здесь, в не цветном прямоугольнике застывшего времени. В военной форме с медалями. Гордый и печальный.

«…во времена смены сезонов. Тогда возможна и неожиданная, высокая температура тела…»

Тогда я ненавидел его за то, что он ушел. За то, что оставил мне в горькую память только исцарапанный снимок. Я проклинал его… за маму. За то, что ей так тяжело одной. И за темные пятна слез, вырастающие за ночь на ее подушке.

Тогда я еще не знал, что он геройски погиб в чужих и далеких горах, под палящим солнцем средней Азии. Его обугленное тело так и не смогли вытащить из лап боевиков.

— Полегчало?

Снова водитель. Он выкручивает баранку влево, и машина выезжает, наконец, на асфальтированную дорогу.

— Да…да.

Опустевший дачный поселок остается позади.

Когда мы ехали сюда, я подумал, что это место не так уж далеко от города. А искореженный дорожный знак, только подтвердил мою правоту. 30 км. Сейчас. Между сотнями людей и серой пустотой. Так мало…между тьмой и светом. И все равно, безумно далеко для наших ослепших глаз. Мы не увидели. Не помогли.

Скольких он убил в этом подвале?

Снова и снова, один и тот же вопрос.

Изучая убийц, я понял одну вещь, совершенно с ними не связанную. В нашем мире очень легко пропасть. Исчезнуть с лица земли, не оставив и следа. Кем бы ты ни был, сколько бы ищеек ни купили твои родные. Мир все равно не перестанет вращаться. И вскоре все забудут о тебе, а ищейки направят свой чуткий нюх на поиски кого-то другого…Изучая убийц я осознал, насколько тонка та нить, по которой идет каждый из нас.

Шорох колес. Яркие краски за окном, сливающиеся в разноцветную мешанину.

Кто он?

Пожимаю плечами.

Он человек.

Ответ приходит из глубины. Пытаюсь разглядеть во тьме лицо, говорящее со мной…Лишь бездна.

Да. Он человек. И он думает. Мыслит. Желает. А значит — его играм не будет конца. Значит, я должен его остановить.

Еще в школе я знал одного недоразвитого парня, который считал, что не он, но все мы — сошли с ума. Что это мы — безумцы. И ведь он действительно верил в это. Был готов на все ради своей правды. Всего лишь беспомощный мальчик. Не опытный муж, с извращенной фантазией и любовью к острым крюкам. Однако я до сих пор помню, как у меня шевелились волосы на затылке, когда этот парнишка смотрел на меня. Он хотел вылечить всех нас от какой-то невидимой болезни. Может быть… уничтожить. Но только не видеть больше наших мук, наших, таких нездорово-правильных, лиц.

И теперь. Чья-то сильная рука вновь берется за хирургические ножи, чтобы резать наши невидимые опухоли. Время и история сплетаются воедино. И мы видим истинный масштаб эпидемии. Но, как и сотни лет назад, где-то в глубинах души, сомневаемся, кто же все-таки болен, мы или они…

Трасса пуста. Только ветер. И золото осеннего дождя.

На горизонте вырастают очертания домов. Серые, безликие высотки. Тысячи людей внутри. Тысячи — снаружи. И где-то там, среди них — он. Такой же уставший. Такой же бледный от головной боли. Такой же…обычный…

Мы мчимся быстрее. Город приближается к нам. Нависает и изгибается. Дома, похожие на серые пальцы. Пустые окна. Опущенные жалюзи. Шум серой толпы, льющейся по улицам, будто волны смрадных помоев. Автомобильные пробки. Нервы, натянутые как струны.

Поиски будут тяжелыми.

Машина вползает в город. Медленно, вязко. И тут же встает в пробке.

— Обеденное время… — шипит водитель и щелкает рычажком на панели.

Красно-синие огни разливаются над нашими головами, погружая машину в ореол веселых цветов. Руль, под силой рук, скрипит и выворачивается влево.

— Попробуем по другой улице…

За окнами — красная вывеска MacDonald’s. Вспоминаю, что не ел с вечера. Глотаю голодную слюну.