В поисках кота Шредингера. Квантовая физика и реальность

Джон Гриббин В поисках кота Шредингера. Квантовая физика и реальность

Мне все это не нравится, и я сожалею, что вообще был в этом замешан.

Эрвин Шрёдингер 1887-1961

Ничто не реально.

Джон Леннон 1940-1980

JOHN GRIBBIN

IN SEARCH OF SCHRÖDINGER’S CAT

Quantum Physics and Reality

Перевод с английского З. А. Мамедьярова, Е. А. Фоменко

© 1984 by John and Mary Gribbin

Благодарности

Мое знакомство с квантовой теорией состоялось более двадцати лет назад, еще в школе, когда я обнаружил, что теория оболочечного строения атома магическим образом объясняла всю периодическую систему элементов и практически всю химию, с которой я мучился на множестве скучных уроков. Я сразу же начал копать дальше, прибег к помощи библиотечных книг, как утверждалось, «слишком сложных» для моей скромной научной подготовки, и сразу же заметил прекрасную простоту объяснения атомного спектра с позиции квантовой теории и впервые открыл для себя, что лучшее в науке одновременно прекрасно и просто, а этот факт слишком многие учителя – случайно или нарочно – скрывают от своих учеников. Я чувствовал себя прямо как герой романа «Поиск» Ч. П. Сноу (хотя и прочитал его гораздо позже), который открыл то же самое:

Я заметил, как перепутанные случайные факты вдруг встали на свои места… «Но это истина, – сказал я себе. – Это прекрасно. И это истина». (Издание А, 1963, с. 27.)

Отчасти благодаря этому озарению в университете я решил изучать физику. В положенный срок мои амбиции осуществились, и я стал студентом университета Сассекса в Брайтоне. Но там простоту и красоту глубинных идей затмило многообразие деталей и математических методов решения конкретных проблем с помощью уравнений квантовой механики. Применение этих идей к миру современной физики давало, пожалуй, примерно такое же представление о глубинной красоте и истине, какое дает пилотирование Boeing 747 о дельтапланеризме. Хотя сила изначального озарения по-прежнему оказывала наиболее существенное влияние на мою карьеру, долгое время я не обращал внимания на квантовый мир и открывал для себя другие прелести науки.

Угольки того раннего интереса разгорелись вновь благодаря сочетанию нескольких факторов. В конце 1970-х и начале 1980-х годов начали появляться книги и статьи, которые с переменным успехом пытались объяснить странный квантовый мир далекой от науки аудитории. Некоторые из так называемых «популярных текстов» были так чудовищно далеки от правды, что я не мог даже вообразить, что найдется читатель, который поймет истинность и красоту науки, изучив их, а потому захотел рассказать все как есть. В то же время появились сведения о длительных сериях научных экспериментов, которые доказали реальность ряда самых странных аспектов квантовой теории, и эти сведения заставили меня снова отправиться в библиотеки и освежить свое представление об этих удивительных вещах. И наконец, однажды на Рождество представители ВВС пригласили меня принять участие в радиопрограмме в качестве своеобразного научного оппонента Малкольма Маггериджа, который только что объявил о своем обращении в католичество и был главным гостем в то праздничное время. После того как этот великий человек высказал свою точку зрения, подчеркнув загадочность христианства, он повернулся ко мне и сказал: «Но здесь есть тот, кто знает все ответы – или утверждает, что знает их все». Время было ограниченно, и я постарался дать достойный отпор, указав, что наука не утверждает, будто располагает всеми ответами, и как раз религия, а не наука, полностью полагается на безграничную веру и убеждение, что истина известна. «Я ни во что не верю», – сказал я и начал было объяснять свою позицию, но в этот момент программа подошла к концу. Все рождественские каникулы друзья и знакомые напоминали мне об этих словах, а я часами твердил, что отсутствие у меня безграничной веры во что-либо не мешает мне жить нормальной жизнью, используя вполне разумную рабочую гипотезу о том, что солнце вряд ли исчезнет за одну ночь.