В пограничной полосе (Повести, рассказы)

— Остынь, Кузнечик, минутку погоди. Глядите, чего мы нашли, товарищ старший лейтенант. — Коротков держал большой пучок свежих, еще живых сосновых веток, но измочаленных и ободранных, со сбитой хвоей. Он рассуждал: — Предполагаю такую картину… Нарушитель, не будь дураком, когда садился на дрезину, наломал веток и натер сапоги хвоей и смолой. Понимаете? Соскочил, а на доски порошка насыпал. На травке следы не обозначились. Хитер? Ушлый, можно бы и похвалить. Да не очень. В лес сунулся, ветки начали за одежду хватать. Припотел к тому же, вот тебе и запахи. Букет моей бабушки…

Нагнулся к собаке, погладил по загривку, плутовато глянул на старшину.

— А все Кузнечик! Мудрейший пес, доложу я вам. Теперь-то уж мы нагоним этого занюханного шпиона. Скажи, Кузнечик? Старшина у тебя в долгу неоплатном. Каженный божий день должен выдавать тебе большую порцию самолучшей колбасы. А то и котлетами кормить.

— Мели, Емеля, — пробормотал старшина, но по усталому лицу пробежала улыбка.

Усмехнулся и Серов, заулыбались пограничники. И будто посветлело в лесу, отступили мрачные, поросшие серым мхом могучие стволы.

Еще не было известно, в какую сторону пошел нарушитель, неясно, как все сложится дальше, принесет ли поиск результаты, но уже тяжесть свалилась с плеч, и Серов облегченно сказал:

— Вперед, молодцы! Егор Петрович, мы с вами держимся насколько возможно ближе к Короткову. Петькин с пограничниками идет вторым эшелоном. Не шуметь, держать локтевую связь.

Петькин, опасавшийся, как бы старший лейтенант не оставил его где-нибудь в укромном месте с конями, возликовал. Как-то так уж получилось, по не зависящим от него причинам за свою службу он ни разу не принимал участия в поиске нарушителя, ни с кем не вступал в схватки, никого не задерживал, прослужил спокойно и незаметно. Было бы обидно именно сейчас, когда поисковая группа начинает преследование, остаться в стороне. Петькин подтянул стремена, чтобы не болтались и не цеплялись за сучья, покрепче пристегнул переметные сумы, передал поводья второго коня одному из солдат, а сам с Гнедком побежал, стараясь не отставать от группы.

Беспокойство Петькина, надо сказать, было не напрасным. У Серова возникла мысль оставить его на дороге возле дрезины — по лесной чаще с конями пробираться нелегко. Но в последний момент решил не оставлять, кони могли понадобиться.

Сквозь лес пробивались недолго, через полчаса за частоколом деревьев завиднелся просвет. Когда вышли на опушку большой поляны, над головой пронзительно заухал, захохотал филин.

— Напугал даже, черт лесной. Ну и голосок, заслушаешься, — ругнулся Симонов, тяжело дыша.

Огляделись. Влево тянулось мелколесье. Серов определил, что они оказались неподалеку от лощины, на выходе из которой должен сейчас патрулировать Козырев. Он ощупал левое плечо. Рукав гимнастерки был разорван, висел большой лоскут, под пальцами прощупывался саднящий рубец царапины. Где-то напоролся на сучок, а когда — не почувствовал. Неподалеку кружил Коротков, увещевал Кузнечика:

— Ты, разумная псина, не теряй следа. Окажемся с тобой последними трепачами. Понимаешь?

Пес тихонько взвизгнул, заскреб лапами,

— Трудно тебе, согласен. Работенка каторжная, не позавидуешь. И враг соображение имеет: из леса на полянку выскочил, где ветерок запахи скорее выдувает. А ты свое соображение поимей — нельзя нам терять следы, не имеем такого права. Коли взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ищи следы, милый.

Кузнечик поколесил по поляне, пересек ее с угла на угол и снова взял резво, потянул в мелколесье. Потом еще много раз останавливался, кружил. Коротков снова уговаривал пса, успокаивал, ласкал. Серов то терял надежду, то обретал ее вновь. Казалось, никогда не будет конца этому бегу по рытвинам, корням и кочкам. Серов спотыкался, падал, видел, как падали пограничники, набивая синяки и шишки на коленях и локтях, царапали руки о корявый низкорослый подлесок.

В лощине Кузнечик вдруг круто свернул вправо.

— Что случилось, Коротков, нет ли ошибки? — спросил Серов.

— Не должно быть, теперь идем уверенно.

— Больно резко повернули.

— Опять же предполагаю, может, нарушитель какую опасность усмотрел впереди и свернул.

Перевалили через небольшой увал, миновали перелесок и начали углубляться в болото.

«Все верно. Говоря языком Короткова, нарушитель соображение имеет: тянет через болото к гравийной дороге. По ней часто бегут машины, а на лесовоз можно вскочить, не спрашивая разрешения у водителя — он и не заметит на прицепе случайного пассажира. Вот тогда по-настоящему пиши пропало», — раздумывал Серов, натыкаясь коленями на пружинящие кочки.

— Глядите, вот он, след. — Коротков включил фонарь, луч лег между кочками. — Точно такой отпечатался на берегу ручья. Эти рубчики на подошве я еще там приметил.

— Правильно идем, тот самый след, — подтвердил Симонов.

След тянулся между осинок и низкорослых сосен, не забирая в глубь болота. Со стороны нарушителя это было разумно, потому что в центре могли остаться бочажки, попади в один из них, неизвестно, смог ли бы выбраться.